– Люблю тебя, – с жаром шепчет мне в ухо Саша.

Я ничего не отвечаю, прикрываю глаза. Тяжело дышу, поправляя бюстгалтер и майку на груди.

Саша, погладив меня по бедру, отстраняется и расслаблено прижимается спиной к сиденью. Затем открывает окно и не глядя выбрасывает использованный презерватив.

Я же, пытаясь унять все свои эмоции, нервно натягиваю джинсы.

Такой секс, такое занятие любовью, точно не для меня. Это Саша любит так, спонтанно. Его и в этот раз захватила страсть. И я могу её понять, но... но мне так не нравится.

И я обязательно ему об этом скажу. Но не сейчас.

Когда я уже застегиваю джинсы, Саша зовёт Ярослава через открытое окно. Ярик возвращается за руль и молча заводит машину.

А я сижу, не поднимая глаз, боясь встретиться взглядом с Ярославом. Мне стыдно перед ним.

Саша притягивает меня к себе, обнимает. Перебирая пальцами, он щекочет моё плечо. А я дышу ему в шею. Дышу горячо, из последних сил сдерживаю просящиеся слезы.

Я люблю его. Я прощу ему это. Я знаю, что он не хотел меня обидеть. Он хотел меня. Мужчинам это нужно больше.

Машина уже несётся по улицам города. А я так и сижу, прижавшись к Саше.

Вскоре Ярослав останавливается возле моего дома.

– Я завтра наберу, – произносит Саша и целует меня в губы. Я старательно отвечаю на поцелуй. – Пока, – шепчет он.

Я тянусь к дверной ручке, открываю.

– Пока, – бросает Ярик и я выхожу из машины.

Машина уезжает, а я захожу в подъезд.

На кухне непривычно тихо и даже свет не горит. Миную общий холл и подхожу к двери нашей с мамой комнаты.

Она, накрывшись одеялом, лежит в своей кровате. На столе тускло горит настольная лампа.

– Сонечка? – Мама открывает глаза и смотрит на меня. – Пришла...

– Да, мам, пришла. Спи.

Мама кивает и закрывает глаза. А я беру полотенце и направляюсь в душ.

Стоя под струёй воды, я нервно тру свое тело. И, не хочу, но вспоминаю, что было в машине.

Опять хочется плакать. Только вот я не понимаю почему. Что такого? Влюблённые часто занимаются сексом. И порой в более экзотичных местах.

Просто это не моё. Просто надо привыкнуть, почувствовать азарт, отдаться любимому, довериться полностью. Что естественно – то небезобразно, ведь так?

Успокаиваю себя так, вода, кстати, очень помогает. А потом выхожу из душа, обмотавшись полотенцем. Подхожу к своей двери и в этот момент открывается входная.

– О, пардон, мадемуазель, – резко останавливается и закрывает ладонью глаза Михеич. – Бон суар.

– Бон суар, – отзываюсь я и быстро ныряю в нашу комнату.

Мама тихо посапывает. И меня тоже клонит в сон. Но тут мой взгляд утыкается в планшет. Я, не снимая влажного полотенца, сажусь за стол, направляя свет от лампы на себя, и включаю гаджет. Пролистываю сделанные сегодня эскизы. Волной, дикой и необузданной, на меня моментально накатывает вдохновение.

Я беру стилус и создаю новый рисунок.

Он получается странным и мрачным. Много красного цвета, его разбавляет темно-коричневый, почти чёрный цвет. Заканчиваю рисунок и вытягиваю от себя руки с планшетом. И мне вдруг мерещится как на меня смотрят тёмные и очень знакомые глаза...

Спать ложусь около часа ночи. А уже в восемь утра я подрываюсь от сигнала будильника.

Мама уже не спит, она бесшумно передвигается по комнате, расставляя на столе посуду.

– Доброе утро, – произношу я.

– Доброе, Сонечка, доброе. Завтрак почти готов. Омлет с помидорами, как ты любишь.

– Спасибо, – улыбаюсь я. – А ты чего так рано? Опять на работу вместо кого-то?

– Нет. К тёте Кате поеду, на пару дней, будем соленья закрывать.

Тётя Катя – единственная, настоящая мамина подруга. Они вместе выросли в детском доме. Только вот тётя Катя знала своих родителей и от них ей достался дом, здесь, недалеко, в пригороде. Дом старый, но добротный, и в довесок к нему – огромный участок, на котором тётя Катя высаживает все, что можно. Вот мама к ней часто и ездит, помогает с огородом и каждое лето они делают заготовки на зиму. Детей у тёти Кати нет, мама как-то рассказала мне, что у её подруги проблемы по женской части.