Тот, смеясь, увернулся.

Осколки в свете ламп кажутся острее, чем есть на самом деле.

– Потенциал, – Кайн стучит по груди ладонью, – я уже говорил. Может меня выиграть, а это будет та-а-к интересно!

– И разобьётся к херам собачьим.

– Майк, ты скоро станешь как он. Трусом и нытиком.

– Трус он или нет, это ещё предстоит узнать.

***

Банкетка здесь неудобная, лишнее движение и она сама по себе регулируется, опускаясь ниже. Родители себе не изменяют, сидят в первых рядах. Они ещё не знают, что я не отдам им зарплату.

Концертный зал большой, здесь собрались важные шишки. В этот раз я много дней провёл на репетициях. Стёр все пальцы. А сегодня красные пятна на подушечках остались от руля.

Свет на сцене выключается, и включается прожектор, падающий нейтрально белым светом на меня и пианино.

Тишина, как на кладбище.

Если бабушка умерла, почему родители не готовятся к похоронам?

Первый аккорд разливается по залу, заползает в людские сердца. И поскакали мои пальцы, как акробаты, по клавишам.

Левая рука ведёт, правая, обе.

Мир вращается, а я спокоен.

Плавная смена тональности, чистое исполнение. Это то, что я умею. Это то, что у меня не отнять.

Мелодия льётся спокойно и быстро, как будто в траве беззаботно прыгает кролик, а потом бежит от хищника неподалёку, и темп всё ускоряется и ускоряется. Шорох в траве в каждой сыгранной ноте, дуновение ветра. Музыка снова убыстряется, новый побег кролика от смерти. И ускорение пальцев, клавиши почти дымятся, кожа горит. Я поспеваю, не позволяя хищнику настигнуть кролика.

Игра долгая, но я не устал. Я не ошибаюсь, и я не напряжён.

Медленные нажатия клавиш, с задержкой, с умиротворением. Мелодия не спешит, не подгоняет, но пора набирать обороты, подстраиваться под ритм моего учащенного сердцебиения. Быстрая игра и медленная одновременно. Руки пылают, но пианино не сгорает – музыка воспламеняется страстью, и последние искры угасают.

А люди в зале вытянуты как струны.

Получайте то, за чем пришли. Музыку из-под моих пальцев, мою прямую спину, мой сраный неудобный костюм, что мне пришлось надеть.

Клавиши сливаются с кожей, не разделяясь и тогда, когда руки в воздухе.

Музыка переплетается с мыслями, но гармоничного единства нет.

Я взбудоражен, но дело не в мелодии, я электризован из-за воспоминаний о первой езде на машине.

Педали под пианино чем-то похожи на автомобильные. Уехать бы со сцены на выход. Но вместо этого мои пальцы быстро пляшут по клавишам, заканчивают первое произведение. Я не вымотался, могу ещё, и будет людям ещё две мелодии из чёрно-белых цветов.

Со всех сторон разносятся поздравления с очередным концертом. В основном здесь взрослые, а молодёжи мало.

В холле перед концертным залом люди пьют шампанское и общаются. Родители принимают мои лучи славы, а я направляюсь к организатору, чтобы получить зарплату. Деньги за концерты хоть и небольшие, но всё же неплохие.

Я замечаю краем глаза знакомую девушку, но она как виденье – появилась и испарилась, оставив после себя воспоминания о вишне.

Мама обнаружила, что я ухожу. И я, виляя, прячусь то за одним гостем, то за другим. Некоторые улыбаются мне, намереваются поймать за руку, чтобы провести светскую беседу, но я в привычной манере прошу прощения и убегаю, пялясь в пол.

В коморку организатора захожу запыхавшимся. Закрываю дверь и щеколду заодно. Женщина в жёлтом платье сидит за столом цвета дуба и перебирает бумаги. Она поднимает на меня глаза. На стенах фотографии тех, кто выступал под её крылом.

Губы её растягиваются в улыбке. В дверь позади меня стучат.