Он вспомнил, что оставил свою записную книжку и все, что в ней было, – письма, деньги, адреса – там, в номере отеля на бульваре Монпарнас.

Отыграв дневной спектакль, он прямо со сцены направился в свою гримерную, напевая что-то себе под нос и ни о чем особенно не думая. За ним по пятам шла девушка, на ходу поправляя выбившийся локон.

– У тебя сегодня тушь потекла, когда ты заплакал, – попеняла ему она. – Теперь у меня вся шея сбоку в грязных потеках, только погляди, какая пакость. Неужели обязательно было плакать?

– Не знаю, я как-то не задумывался, – отозвался он. – Вечером попробую по-другому. Можно вообще полностью переиграть последний акт. Вот если, скажем, приклеить бороду… С бородой подача всегда другая. – Он повернулся к зеркалу в гримерной и, прищурясь, скосился на свой профиль.

– С бородой ты мне совсем разонравишься. – Девушка погладила его по подбородку. – Сразу станешь старый, грузный… Милый, дай мне честное слово, что никогда-никогда не отпустишь бороду!

Он взял ручное зеркальце и полюбовался на себя с другого ракурса.

– А я вот не уверен, – протянул он и, не оборачиваясь, окликнул костюмера: – Монктон, а если бороду в последнем акте?.. Как вам?

Костюмер вежливо кашлянул, прикрыв рот ладонью.

– Не мне судить, сэр, однако едва ли это будет уместно. Неподходящая роль, сэр.

– Ну, может, вы и правы. И почему мне вечно всё запрещают?!.. Эй, куда это ты?

Девушка обернулась с порога:

– Наверх, переодеваться. Ты на машине?

– Да… Подбросить тебя?

– Будь ангелом, отвези меня домой, если, конечно, к тебе не выстроилась очередь посетителей на сто человек! А то я могу и на автобусе…

– Глупости! Отвезу тебя куда угодно, о чем речь! Беги одевайся. Монктон, меня ведь вроде бы никто не ждет? – Он начал снимать сюртук.

– Совсем забыл, сэр, прошу прощения, но, кажется, вас желает видеть какая-то дама. Вот ее визитная карточка, хотя она говорит, что вряд ли вы по карточке догадаетесь, кто она такая. Я ее предупредил, что после дневных представлений вы обычно спешите, и она, похоже, огорчилась. Сказала, что подождет: вдруг вы все же уделите ей несколько минут.

– Дайте карточку. – Он прочел имя, нахмурился, повертел карточку в пальцах. – Миссис Джон Пирс… Это мне ничего не говорит. Как она выглядит, Монктон?

– Даже не знаю, сэр, как вам лучше ее описать. Дама средних лет, седая, высокая… Одета чуть ли не по-деревенски. Но голос очень приятный.

– Не было печали! Плесните мне выпить и позовите ее.

Он закурил и постарался вспомнить вторую строчку привязавшейся песенки.

Он совершенно позабыл о посетительнице – пока не стукнула дверь и он не очутился лицом к лицу с незнакомой дамой. Она рассмеялась, протянула к нему руки:

– Да ты совсем не изменился!

Перед ним стояла женщина с бронзовым, обветренным лицом и густыми седыми волосами под кошмарной шляпкой. Голубые глаза и милая улыбка; улыбка ее очень красила. Одета, правда, совершенно безвкусно, да и щиколотки толстоваты. Как видно, не особенно заботится о своей внешности.

Он отпрянул, как громом пораженный, изобразив восторг и изумление. Кто она такая, он, конечно, понятия не имел.

– Дорогая, – проговорил он, – вот так сюрприз, просто глазам своим не верю! Что же ты сразу не сказала?..

Казалось, она не в силах сойти с порога – так и застыла на месте, испытующе заглядывая ему в глаза: правду ли он говорит?

– Я не думала, что ты меня узнаешь, – начала она. – Я была готова к тому, что ты не вспомнишь, кто я. Ведь когда это было – почти тридцать лет тому? Сколько воды утекло, сколько всего произошло с тех пор…