если он не может здесь ни жить самостоятельно

ни работать самостоятельно

ну вот, а мы их везде – не только работать

не только сувениры там изготавливать или вязать шапки или носки

мы их по-разному трудоустраиваем (жестикулирует)

и жить учим отдельно от родителей

и путешествуем вместе

кругозор, всё

ну мы любим Россию

хотя часто ездим к себе

но больше половины времени мы проводим тут

привезли ребят на коронацию

а на рамке меня остановили

теперь Франсис с ребятами один

справится, конечно

но сложновато будет

Ни хрена себе, – говорит Бармалей. – А из учеников ваших, значит, никто не запищал? И ваш коллега Франциск не запищал? Хотя у него стигматы?

Нет, только я, а у меня ни стигматов, ни Down Syndrome. Ха-ха! – Паскаль беззаботно смеётся. – Стигматы! – и тут же омрачается, хмурится.

Мы и сами толком не знаем, в чём дело, Паскаль, – говорит Бармалей. – Что-то биометрическое, надо думать. У меня в виске, видите, чип Управления Нормализации, но дело явно не в нём. А Николай Николаич приехал по билету покойного брата, но вроде бы это тоже не запрещено.

А! Я из Европейского союза, может, дело в этом? – догадывается Паскаль.

О, точно! – говорит Бармалей. – Стопудово дело в этом.

Паскаль недоверчиво смотрит на него.

Ирония, – распознаёт он.

Угу, – говорит Бармалей.

А вы, конечно, не знаете, сколько нас продержат.

Пока царя не коронуют, – говорит Николай Николаич. – Потом отпустят.

Это вам сказали так? – Бармалей, к Николаю Николаичу.

Ну это было бы логично и естественно, – Николай Николаич.

А-а, – говорит Бармалей. – Ну да. Логично – это да. Естественно – совершенно согласен. Я бы даже так выразился – нормально… Видите ли, Паскаль, Николай Николаич утверждает, что он самый нормальный человек на свете. Я вот про себя такого сказать не могу. А вы?

Я не говорил «нормальный». Я говорил – «самый обычный», – поправляет Николай Николаич, достаёт носовой платок и тщательно протирает стол.

Ну обычный или нормальный, это без разницы, – продолжает Бармалей. – Я к тому, что рамка-то на нас запищала, значит… Значит, господа, нам с вами придётся вместо пива пить коньяк. Не то чтобы он был хороший, но он обычный. Нормальный. Как вы к этому относитесь, Паскаль?

Нормально, – говорит Паскаль. – А как вы сохранили его? Мне сказали, надо отдать даже гаджет. Но я лучше сразу отдал гаджет Франсису, а не им.

Вы, Паскаль, молодец. Гаджет у меня тоже отобрали. А коньяк был в потайном кармане. Давайте скорее его выпьем, а то сейчас сюда приведут ещё народ, и нас соберётся больше трёх.

Бармалей достаёт коньяк, разливает его по двум пластиковым стаканчикам, а треть оставляет себе во фляге.

возмущенные вопли, визг, дверь распахивается, и на скорости вносит пышную, высокую, яркую кудрявую брюнетку в кроссовках с золотыми языками, в полосатой футболке, красную, как помидор, растрёпанную, – тормозит, поворачивается, обрушивается на захлопнутую дверь с кулаками и воплями:

от-дай-те телефон!!

рамка на хуй!!

нормально ваще?!

мой телефон!!

моя сумка суки!!

сумку отдайте сумку отдайте сумку!!

бьётся о дверь всем телом, пинает кроссовкой с золотым языком, молотит кулаками, но ничего не добивается; рушится на пол и бурно, злобно, кратко рыдает.

Не плачь, – Паскаль подсаживается к ней и приобнимает за плечи. – Ты расскажи, что там – младенец у тебя? Что случилось?

Не, все живы, никаких младенцев, – брюнетка мгновенно перестаёт рыдать, смахивает с лица слёзы и обретает самообладание, – но всё равно паршиво, блин:

свадьба у меня

точнее не у меня

я организатор свадьбы

недавно этим занимаюсь, а уже по городу знают меня