В окошках под потолком видно только небо, но слышно много разной жизни: лают собаки, смеются девицы, визжат купальщики (озеро рядом). От этого спокойней, но и досада берёт.
Вместо брата? Ваш брат не смог, и вместо него приехали вы?
Не смог, да… Умер мой брат, – Николай Николаич, рассеянно. – Неделю назад…
Неделю назад. Соболезную.
Да… Это же не просто брат, это самый близкий человек мой, – Николай Николаич озирается. – Я… вообще не очень, конечно. Простите. На мне его ботинки вот. Пиджак его, – растерянно берётся за лакцаны. – Он директор был конторы нашей. Его обязали ехать. Он умер, а билет остался.
Вносят две тарелки жиденькой ухи, два куска хлеба и две чашки чаю. Обед. И сразу уходят.
…меня старше был на пять лет, – говорит Николай Николаич, прихлёбывая уху – Выше и крупнее. Поэтому пиджак его, – берётся за лацканы. – Я пиджак этот… на помойку пошёл выбрасывать
ну чего тут такого
от него много осталось пиджаков
некоторые я ношу
а некоторые мне не подходят, этот видите не по размеру – крупнее был брат-то мой
иду, иду, и… жалко пиджак
думал его повесить как-то интеллигентно
а некуда
грязное всё на помойке-то
ну и я
не могу решиться, держу его всё в руках
сентиментальность, знаете, проняла какая-то
а тут парень идёт
и по комплекции – вылитый Георгий!
(Так моего покойного брата звали.)
я к нему
протягиваю пиджак.
смотри! – говорю. – Пиджак какой новый! Хороший!
хочешь? Отдам! Даром отдаю!
а парень от меня шарахнулся почему-то.
Шарахнутый какой-то, точно.
С прибабахом.
А вы не хотите пиджак? – спрашивает Николай Николаич и окидывает взглядом Бармалея. Вы смотрю тоже крупный такой. Может, подойдёт? Померьте!
Подумаю, – говорит Бармалей сочувственно.
(а тут дверь снова открывается и –)
3. Паскаль
пятясь
как
паук-косиножка
дичась и чудясь
озираясь с ужасом
в келье
появляется
ИНОСТРАНЕЦ
сначала белые кроссовки
потом двухметровый сам
потом взъерошенный и молодой
потом большие добрые глаза
потом бородка и носяра
потом в руках тарелка с ухой – выдали, значит, пожрать
видит Бармалея, видит Николая Николаевича, говорит:
Привет! – испуганно улыбается.
Шпарит он по-русски здорово, только всё время пригибается: келья высокая, а ему кажется низкой.
Паскаль, – ставит тарелку на стол, вытирает руки о штаны (расплескал уху на руки), аккуратист Николай Николаич вытягивает из кармана мятую бумажную салфетку. Рукопожатия.
Я правильно всё понял, что рамка заподозрила нас в том, что мы по своим биометрическим показателям похожи на каких-то террористов, которые могут сделать что-то против государя императора?
Вы правильно всё поняли, – Бармалей. – Скажите, а вы сумку сами отдали или у вас её отобрали?
А у меня не было сумки. Все вещи в рюкзаке, я его на этой оставил… как его… на рамке, проходил без него, рюкзак забрал Франсис, все вещи у Франсиса.
Это вам повезло.
Да, да, мне везёт!
А вы паломник, что ли?
Да-да, паломник… А что значит паломник?
Человек, который путешествует по святым местам.
А-а… Да-да… Нет-нет.
я не паломник
я путешествую не по святым местам,
а я просто путешествую с группой людей с Down Syndrome
мы из Москвы
то есть мы с Франсисом из города Клермон-Ферран
Европа. Франция. Провинция Овернь. Шины «Мишлен»
работали там раньше на заводе
но мы волонтёрим в Москве уже шестой год
знаете – центр «Даунсайд ап»
социализируем и адаптируем людей с Down Syndrome
огромным успехом пользуется наша реабилитация, людей всегда не хватает
в России ведь почему-то – когда ещё дети – это да, это уже есть
но что они у вас тут взрослыми делать будут?
Вся эта ваша реабилитация – к чему она взрослому человеку с Down Syndrome