Председатель Объединенного комитета начальников штабов подавился кофе; когда он поставил чашечку обратно на блюдце, та зловеще звякнула.

– Господин президент, нам все страны до единой войну объявят!

В глазках Рейна Кента что-то блеснуло.

– И ни одна из них ни черта нам не сделает. – Он ткнул пальцем в секретаря. – Посмотрим, что по этому поводу скажут яйцеголовые. Пусть дадут сценарии.

Наступила долгая, напряженная пауза, потом прокашлялась вице-президент, Ди-Кей Прентис.

– Господин президент, мы не сможем взять на себя ответственность за силовые поля.

– Почему?

– Потому что понятия не имеем, что будет дальше. До сих пор, и это само по себе чудо, в результате этого явления никто не погиб. Подтвержденных случаев нет нигде в мире, сэр. Но нет и никакой гарантии, что подобное везение не прекратится. Похоже, что в настоящий момент основное, чрезвычайное беспокойство вызывает обусловленный силовыми полями удар по экономике. А также растущее число перемещенных лиц, поскольку население целых областей выдавливается сейчас в урбанизированную местность, и без того страдающую от перенаселения.

Кент нахмурился, но ничего не сказал.

– Созвана чрезвычайная сессия ООН, – продолжила Прентис, – и я полагаю, что нам следовало бы…

– Ага, – перебил ее Кент, – вот ты этим и займешься. Все правильно. Займись этим, Ди-Кей. Присмотри за тем, что они собираются делать со всеми этими беженцами, поскольку уж куда-куда, а к нам сюда они точно ни хрена не попадут! Потом доложишь. – Он обвел взглядом переполненный зал совещаний Белого дома. – А я тем временем должен буду обратиться к нации, и нужно, чтобы мне было что им сказать. Надо будет сказать, что мы все сейчас этим заняты, что работаем, разбираемся. – Он перевел взгляд на Бена. – Собери своих яйцеголовых, Бен, пусть сочинят какую-нибудь хрень. Только чтоб не очень сложную. Пусть все будет ясно, чтобы люди поняли, что происходит.

– Господин президент, – сказал Бен Меллик, – в этом-то все и дело. Мы понятия не имеем, что происходит.

– Это плохо.

– Простите, сэр. Я бы очень хотел, чтобы все было по-другому.

– Ну еще бы. И я хотел бы. И кто угодно. А я еще и следить должен за всей этой хренью! Если дела пойдут хуже, люди ударятся в панику. И что мне тогда, снова Национальную гвардию в ружье? Или самолеты в воздух поднимать? – Он шарахнул по столу обоими кулаками. – Мать вашу, да как на это все вообще реагировать?

«Серебряная ферма», штат Юта.

24 мая, 17.16

«Ренджровер», конечно, был излишеством, иной раз Дэйв Кетчен чувствовал себя в нем словно преступник в клетке – смотрите все, сколько я углекислоты в атмосферу выбрасываю! Примерно то же относилось и к трициклу-внедорожнику, которым он пользовался, когда лень было седлать лошадь. И однако Дэйв не переставал считать себя «зеленым» – в конце концов, он же потратил столько сил на то, чтобы восстановить природу долины, потом высадил ярусами разнообразные фруктовые и ореховые деревья, а под ними – множество трав и кустарников, плодоносящих, каждый в свое время, чуть ли не круглый год… что, подобные добродетели уже не засчитываются?

Восемь часов назад он понял, что нет. И сейчас сидел внутри своего «Ренджровера» на краю ровной, поросшей кустарником пустоши у самого спуска в долину в обнимку с бутылкой бурбона.

Внизу сквозь свежую листву поблескивала речка. Лед с запруды уже сошел, и семейство бобров в полном составе днями напролет трудилось сейчас, подтачивая стволы молодых деревьев у самого берега. Десять лет назад долина была совершенно сухой, а русло ручейка наполнялось лишь по весне. Все изменилось благодаря бобрам, и это лишний раз демонстрировало, что природа способна превратить в райский уголок любую пустыню, лишь бы люди этому не препятствовали.