– В конечном итоге, Саманта Август, все упирается в систему ценностей.

– Ну, продолжайте же.

– Технологии, политические структуры, культурные и общественные институты на уровне Галактики представляют собой более или менее универсальные константы, – ответил Адам. – Разница между ними незначительна, а по-настоящему уникальные варианты встречаются крайне редко. Как следствие, единственной системой ценностей, разделяемой всеми разумными видами, является искусство, создаваемое каждой из цивилизаций. Пусть даже популярность означенного искусства эфемерна и непостоянна, а ценность как таковая тоже может сильно меняться. Нашим Триумвиратом, Саманта Август, вклад человечества в искусство ценится очень высоко. В том числе и ваш лично, разумеется.

– О, подозреваю, мой агент этому не слишком обрадуется. Не говоря уже про юридический департамент в издательстве.

– Кроме того, – продолжал Адам, – вы заметная публичная персона, это полезно для наших целей.

– Прошу прощения, я как-то отвлеклась на мысли о том, что юристы скажут насчет галактического книжного пиратства.

– Очень скоро, Саманта Август, богатство – в вашем, человеческом измерении – утратит всякий смысл.

Она хмыкнула.

– Вот у законников по всей планете челюсти-то отвалятся. – Вздохнув, Сэм подошла поближе к виду на медленно вращающуюся Землю. – О, а вон МКС, – пробормотала она и потом продолжила: – Так когда же начинается ваше Вмешательство, Адам?

– Оно уже началось, Саманта Август.

В космосе курить не запрещается.

Саманта Август, первая эсэмэска мужу

Лагерь к западу от Джамбалы, Республика Конго.

22 мая, 6.18

Коло было девять лет, когда в деревню пришли нехорошие люди и увели его с собой. Теперь он сам стал одним из нехороших. Конголезские джунгли тоже были теперь не те, что в детстве. Тогда в ветвях над головой кипела жизнь. Обезьяны, змеи, ящерицы, летучие мыши. По тропам, в основном по ночам, бродили крупные животные, оставляя повсюду следы – свидетельства жизни другого мира, где людям нет места. Теперь джунгли умолкли. Умолкли и опустели.

Валютой нового мира сделался голод, рабочими инструментами – автоматы, пули и мачете. В его отряде восемнадцать человек, все хорошо вооружены, все готовы убивать. От ближайшей дороги до лагеря шесть километров, от ближайшей деревни – семь. Еще в лагере было одиннадцать детей, одни на пути к тому, чтобы тоже сделаться воинами, другие – рабы, готовые исполнить любой приказ.

Утро было самое обычное. Высвободившись из охвативших его тощих рук Ниилы, Коло отпихнул ее к краю койки и уселся.

Она укололась как раз перед тем, как они занялись любовью прошлой ночью, и пока еще не оклемалась. Коло быстро глянул на нее из-под полуопущенных, тяжелых от сна век, чтобы убедиться, дышит ли она. Дышит.

Из торчков получаются покорные рабы. Вот только годятся они лишь для простых и не требующих особых усилий заданий. Два года назад, когда он вырвал ее из рук мертвой матери, она назвала ему свой возраст. Ей было одиннадцать – сейчас, выходит, тринадцать. Долго такие рабы не живут, но и недостатка в новых не наблюдается. Сейчас, впрочем, с этим стало хуже – жители побросали близлежащие деревни, спасаясь бегством от постоянных налетов и бессмысленных казней. Так что пищу добывать сделалось сложней.

Рабов тоже.

Вскоре, сказал он себе, натягивая драную футболку с изображением группы Split Endz, придется отправить гонца в шахтерский лагерь – расположившийся не совсем там, где следует. В его окрестностях еще остались лесные племена, мешавшие им рыть ямы и валить деревья. Если с недельку поработать на шахтеров, поубивав и распугав лесных, вопрос с пропитанием на какое-то время будет решен.