Я молчал, и это его явно обескураживало, разговор без участия собеседника всегда быстро иссякает. Некоторое время он еще вглядывался вниз – Дживс сравнил бы его с Благословенной Девой, выглядывающей из золотых облаков[18], – а затем втянул голову, и я снова остался один.

Впрочем, ненадолго. Через минуту подгребает Боко.

– Дело сделано? – осведомился он зычным шепотом, который разнесся по всему парку, точно крик лоточника, предлагающего брюссельскую капусту. Я вцепился в его рукав и попросил сбросить децибелы.

– Тише!

– А что такое?

– Эдвин.

– Эдвин?

– Он только что выставил в окно свою башку и спрашивал, кто там.

– Ты сказал?

– Нет.

– Прекрасно. Очень разумный шаг. Он уже, наверное, снова лег и заснул.

– Бойскауты никогда не спят.

– Глупости. Еще как спят. Сотнями. Ты разбил окно?

– Нет.

– Почему?

– Из-за Эдвина.

Боко прищелкнул языком, и я снова затрясся. В том слегка нервном состоянии, в котором я тогда был, этот звук показался мне стуком кастаньет, производимым целым скопищем испанских танцоров.

– Ты не должен отвлекаться от дела из-за всяких пустяков, Берти. У меня такое впечатление, что ты недостаточно серьезно относишься к своей задаче. Может быть, я, конечно, ошибаюсь, но мне видится в твоих действиях определенное легкомыслие. Пожалуйста, соберись и постарайся помнить, что это значит для нас с Нобби.

– Но я не могу бить окна, когда наверху притаился Эдвин.

– Ну почему же? Не вижу, что тебе мешает. На Эдвина не обращай внимания. Если он насторожился, тем лучше. Это пойдет мне на пользу, когда я приступлю к исполнению моей роли. Он будет моим свидетелем. Даю тебе еще десять минут, после чего, уж будь добр, займись делом. Сигареты есть?

– Нет.

– Ну ничего, буду докуривать эту. Только и всего, – заключил Боко и удалился.

Читая вышеприведенный обрывок диалога, вы, наверное, обратили внимание на одно обстоятельство. Если вы понимаете, что значит по-французски sangfroid[19], вы, конечно, заметили, в каком необыкновенном объеме демонстрировал это качество исчезнувший Фитлуорт. Я, например, дрожал и заикался, а он оставался спокоен и холоден, как заливной палтус, и мне пришло в голову, что, вероятно, секрет тут в том, что он не стоит на месте.

Действительно, чем торчать как на посту под окнами буфетных, гораздо полезнее походить туда-сюда, и, глядишь, небольшая прогулка подтянет до нужной упругости мою провисшую нервную систему. С этой целью я двинулся в путь и завернул за угол дома.

Увы, надежды на то, что дрожащие нервные узлы перестанут вибрировать и трепыхание в желудке уймется, развеялись, не успел я сделать и десяти шагов. Потому что во мраке передо мной внезапно возникла какая-то смутная фигура, при виде которой я подскочил в воздух футов на пять и тоненько пискнул: «Ой!»

Правда, присутствие духа ко мне возвратилось – частично, – когда смутная фигура заговорила и я узнал голос Дживса.

– Добрый вечер, сэр, – сказал Дживс.

– Добрый вечер, – ответил я.

– Вы напугали меня, сэр.

– А уж вы-то как меня напугали, Дживс! Я думал, у меня черепная коробка открылась.

– Весьма сожалею, что причинил вам такие неприятные переживания, сэр. Я не мог предупредить вас о своем появлении, поскольку встреча наша была не предусмотрена. Вы поздно на ногах, сэр.

– Да.

– Более приятной обстановки для ночной прогулки нельзя и представить себе.

– Вы так считаете?

– Разумеется, сэр. По-моему, ничто так не смиряет душевные тревоги, как полночный сад.

– Ха-ха.

– Веет прохладный ветерок. Растения благоухают. Чувствуете? Это аромат душистого табака.