Чжан закатывает рукава, собираясь подойти к сыну и продолжить воспитательный процесс, но я вскакиваю на колени и хватаю его за рукав:

- Простите! Я не хотела вам грубить, отец! - покаянно склоняю голову, но пальцы на ткани сцеплены с такой силой, что мужчине придется оторвать рукав, чтобы отправиться к Вилану.

К счастью, Чжану не так уж интересно разбираться с мальчиком. Он поворачивается ко мне, хватает за плечи и одним рывком поднимает на ноги:

- Что ты натворила, девчонка? Куда собралась? Или решила угрожать мне попусту? Так за такое поведение ты быстро окажешься на тракте!

- Нет, отец, - опустив голову, кошусь на Вилана.

Мальчик потирает ушибленные колени. Длинными рукавами вытирает большие слезы, что катятся по лицу. Но в целом он невредим. Вот только… долго ли так будет?

5. 5

- Я обменяла Вилана на себя, - произношу это быстро и замираю. Даже не дышу, ожидая слов отчима.

- Ты сделала что? - медленно перепрашивает он у меня. Ощущаю как его руки начинают трястись от злости. Боюсь поднять глаза и взглянуть в перекошенное гневом лицо. Но слышу характерное громкое сопение.

- Да ты знаешь что там с тобой сделают?! - мужчина переходит на крик. Отталкивает меня с омерзением, будто со мной уже сделали все худшее, что он мог себе представить. На этот раз мне удается устоять на ногах, лишь отхожу назад, прижимая руки к груди в защитном жесте.

- Что я потом буду с тобой делать? - продолжает возмущаться отчим. Брат стоит возле ступеней, не решаясь пробежать мимо разгневанного отца ко мне. Я только качаю головой, желая чтобы он оставался подальше.

- Как на меня люди смотреть будут? - Чжан взирает на меня с брезгливостью и злостью: - Я вырастил продажную девку! Едва совершеннолетней стала, так сразу пошла торговать собой. На сколько продалась то? На год? Хорошо же ты повеселишься за это время! Развлечешься среди чужих мужиков. А потом что? Вернешься и станешь просить: папа, прими домой? А если в подоле принесешь? То мне придется кормить еще один голодный рот? Будто мало мне тебя с братом!

- Не принесу! - отвечаю упрямо.

Даже если и случится со мной такое, на что намекает отец, то я давно наслышана о том, как девушки избавлялись от нежеланных детей. Есть, правда, риск истечь кровью, но я готова на него пойти. Конечно, будет лучше, если все же слова следователя окажутся верными, и я просто окажусь служанкой. Но бывает разное…

Мир не всегда так милосерден, как мы его об этом просим.

Чжан вдруг делает два быстрых шага ко мне. Хватает за косу, перекидывает ее через мое плечо, вытащив из-под платка, и подносит волосы к моему лицу. В первый миг пытаюсь отклониться, но отчим хватает за плечо, удерживая на месте. Рефлекторно свожу глаза, глядя на медовые шелковистые пряди в его ладони. Он тыкает мне под нос моими волосами, будто конским навозом:

- Ты себя то видела? - мужчина больно дергает меня за волосы, словно просто отводит душу, и отпускает. Указывает рукой на мое лицо: - Себя видела? Да тебя такую только извращенец возьмет! Куда собралась-то, дура?

Сжимаю губы и отворачиваюсь. Возникает сильное желание вновь спрятать волосы под ткань. Но я не шевелюсь.

Да, знаю, я не такая, как остальные девушки в наших краях. И виной этому мамина кровь.

В империи ценятся черные, как смоль, волосы. И темные глаза. Мужчины любят низеньких девушек и болезненно худых. Тех, которые больше напоминают детей. Женщина должна быть миниатюрной, бледной, тощей, беспомощной. С тихим покорным голосом и большими наивными глазами.

Я действительно отличаюсь от стандартов красоты. Потому стараюсь прикрывать волосы, чаще смотреть под ноги, а не в глаза.