– Ты кого мамонтом назвал, муфлон? – вяло поинтересовалась я. Господи, что я несу? Я же воспитанная, добрая, никогда никого не обзываю. Что происходит вообще.

– Ну вот, я и говорил, мадам жива и почти здорова. Зрачок реагирует нормально, значит мозг не стряхнут. До свадьбы заживет. Вы бы поаккуратнее там экспериментировали, Роб. Все таки весовые категории надо учитывать. Я выпишу лечение. В стационаре вас, девушка, оставлять нет никакого смысла.

– До какой еще свадьбы? – взревела я в один голос с чертовым подонком, отирающимся возле моего одра.

– Зайцев, мля, я эту выдру сбил машиной вчера. Не неси пургу, – прорычал Роб. – Слушай, не посмотрю, что ты мой одноклассник, если кому вякнешь свои фантазии относительно меня и этой. Табло начищу, понял?

– Слышь, я должен сообщить в полицию. Девка то криминальная, – растерял радостную дурашливость Зайцев. Ха, получи фашист гранату. – Роб, мне на хрен проблемы не нужны.

– А ты думаешь какого я ее к тебе привез, а не в богадельню бесплатную? – елейно поинтересовался чертов бог. – Скажи спасибо, я тебе вчера не притаранил ее Хера.

– У нее есть Хер? – напрягся доктор. Я закрыла глаза, и попыталась расслабиться. Этот балаган становится уже утомительным.

– Еще какой. Жирный, кудрявый и блюющий.

– Вы богатые совсем очумели там, – простонал врач, и начал что-то писать. Наверняка направление в дурдом. Я бы на его месте именно так и поступила.

– Хер, это мой пудель. Его Херальдиньо зовут, – хныкнула я, собрав все силы.

– Ааааа. Пудель это хорошо. Пудель это… Это не… Боже, коньяк вроде был у меня. Короче, Сокол. Постельный режим прописываю я, тугую повязку и обезболы. И это… Вы ко мне не приезжайте больше. Я это, только недавно антидепрессанты пропил. А перед этим машину пропил и гараж. Ну их эти стрессы.

– Тугую на шею, надеюсь? – хмыкнул мой мучитель. – Эй, погоди, какой постельный режим. Я ее купил, она должна работать.

– Ну, это ты, конечно, погорячился. Девка то нестандартная, на любителя Много заплатил то?

– Не очень, копейки, но заплатил же, – ощерился Соколов, гад такой.

– А я говорила, крохобор, – рявкнула я, и резко вскочила с кушетки, на которой лежала в позе мавзолейной мумии. – Доктор, бюллетень мне выпишите, пожалуйста. А то этот рабовладелец Роб еще чего доброго меня плетьми на работу выгонит, а у меня другие планы.

– О, да, планы у тебя в ближайшей перспективе весьма занятные, ты будешь…

– Избавьте меня от подробностей ваших извращений, – хмыкнул доктор Зайцев и боком двинул из кабинета, опасливо косясь на нас с чертовым дадским кошмаром. Мы застыли друг напротив друга, словно два кикбоксера, готовые схлестнуться в смертельном спарринге. Кулаки сжали, как в «кине». – У тебя сейчас порвутся ноздри, – рявкнула я, чувствуя дыхание моего врага на своем лице. Чертов синеглазый ирод, играющий желваками. Ненавижу. Ненавижу его. Ну, он сам виноват.

– Ты… Ты… Завтра чтобы была на работе как штык.

– У меня сломано ребро, вообще-то. По вашей вине. И вообще, я увольняюсь.

– А у меня сломана психика. И ты обязана доработать две недели. И я тебе обещаю, они будут для тебя невыносимыми.

– Ну что ж, ты сам напросился, – я улыбнулась даже. Ну как улыбнулась, постаралась. Но в глазах мерзавца мелькнуло что-то паническое. Или мне показалось?

Толстая дура права. Я родился с золотой ложкой во рту. Даже не с золотой. С платиновой, инкрустированной уральскими каратными алмазами. Папуля мой бриллиантовый король, а я… Я его вечный головняк и разочарование. И то, чего я добился сам, сбежав из-под родительского крыла, моего родителя совсем не вдохновляет и не радует. Потому что хозяин сети торговых центров для него всего лишь, цитирую, «барыга с вокзала».