Кристина выходит из-за прилавка. Эцик очень мягко берет ее за руку. А я чуть ли не икаю от восхищения, как эта девушка смотрится в его руках. Так бережно и нежно он ее ведет. 

Они проходят рядом со мной, а я вдыхаю приятный свежий мужской запах. Он пахнет моим домашним одеялом. Которое  я стираю  ментоловым порошком.

Дожидаюсь, пока они пройдут мимо окна. Я тут же поднимаюсь и устремляюсь к прилавку. И не страшно им оставлять пустую булочную на незнакомых людей? Да ладно, я же их не грабить собралась, а спасать белочку. 

— Вы же говорили, что мы не будем заниматься грабежом, — шепчет Нот, глядя на меня.

— Так мы им и не будем заниматься, — отзываюсь, пролезая под прилавочной доской. 

— А это тогда что?

— Спасение беличьей жизни, — фыркаю я. — Постой там, пожалуйста, посмотри, не возвращаются ли Кристина и Эцими… короче, Эль тот. 

 Нот становится рядом с дверью. Поглядывает настороженно на улицу. 

Касаюсь обжигающе-горячей ручки печной заслонки и тут же отдергиваю руку. Слишком горячо. Бэлла сопит, тяжело вздыхая. Нахожу какую-то тряпку на полу. Хватаю ее и открываю заслонку. Странно тут все устроено. Пламя извергается из боковых панелек и обжаривает положенное тесто. Собственно, я особо в устройствах печей не разбираюсь, но раз так надо, то пожалуйста. 

На секунду меня останавливает  то, что я собираюсь засунуть белку в печку. Тут же вспоминаю, что белка-то адская, а значит, с ней ничего не случится, и вообще – ей необходимо пламя. В замке ее и вовсе кормили угольками. Кладу подрагивающее тельце к огню. Заслонка захлопывается с противным звуком. Бросаю последний взгляд на Бэллу, свернувшуюся в клубочек. Пламя сбоку вспыхивает, задевая ее.  

Все получится, все обязательно получится.

Мы с Нотом возвращаемся за столик. 

— Слушай, Нот, — начинаю я и закусываю губу. — Я все понимаю, у тебя тяжелые обстоятельства, а у меня только белка, чемодан и клетка. Больше я тебе ничего не могу предложить. Даже крыши над головой нет. Понимаешь, даже заплатить тебе нечем, а ты мне помог. Даже несмотря на то, что ты был с теми товарищами. 

Я умалчиваю, что они хотели сделать с бедной Везли. 

— Я бы все равно не смог, — Нот упирается взглядом в свою тарелку. — Мне и так некуда идти. 

— И я не смогу тебе помочь, — я посматриваю на печку.

 Интересно, она бдзенькнет с готовой белкой?

— А, ладно. Любой бы на вашем месте казнил, а вы добрая, — подбадривает меня Нот, поджимая губы.

Я недоуменно смотрю на него. Что он тут себе удумал? А потом понимаю — он пессимист и ждет самого плохого. Я же оптимист. И ему придется мириться с моей жизнерадостностью. 

— Слушай, Нот. У меня сейчас огромная ж...дырка. Ждырка огромная, жизненная дырка, в общем. Я действительно сейчас ничем не смогу помочь. 

— Зато я вам помогу, насколько смогу, — улыбается он. 

Все же он симпатичный молодой парень. Плохо, что ему на пути попалась я. 

— Тем более с вами можно прожить дольше, чем с наемниками. А может, вы в свой отеческий дом вернетесь и возьмете меня с собой?

Я густо краснею. 

Эцик возвращается один. Мило улыбаюсь ему, приступая к булочке.

— Очень вкусно, — говорю я, мысленно прощаясь с фигурой. 

Вспомнив о белке, нервно вздрагиваю. Надо же будет еще как-то вытащить ее оттуда, если, конечно, она не исчезнет. Сердце щемит. Не хочу, чтоб она уходила. Мне вообще всех жалко, особенно, когда такое творится. Вопрос только в другом — нужна ли кому-то моя помощь? 

— Белка исчезла? — участливо спрашивает Эцик, не замечая у меня в руках белку. 

Я опускаю глаза. Не отвечаю, потому что боюсь не сдержаться. Я сама не знаю, исчезла Бэлла или нет. Сквозь заслонку не видно. Доедаю булочку.