– Их будут лапать чужие, неблагородные руки! – не унималась она. – Благородная девушка не должна расставаться с украшениями. Без них она словно без одежды! – пафосно добавила Сюзан, явно цитируя какой-то старый девичий справочник. Меня даже подмывало узнать, какой именно, но сейчас не время.

– Сюзан, если я сейчас не расстанусь с украшениями, то в случае, если отец не очнётся, придётся расстаться со всем: и с этим домом, и с нашей благородной жизнью, и с моей честью. Показывай украшения. Я сама отберу, – решительно подойдя к сундучкам, я не глядя стала вытаскивать комплекты, понимая, что если начну разглядывать, то ничего не выйдет. Женское честолюбие – оно такое… жадное, не готовое расставаться со сверкающей прелестью. Только выбора не было, нужно продавать!

– Вот это не дам! – Сюзан выхватила из моих рук поблёкшую розовую бархатную коробочку, словно защищала реликвию. – Вы просто не помните, а потом пожалеете! Это свадебный гарнитур вашей матушки! Вы всегда говорили, что наденете его на свою свадьбу. Я не позволю его тронуть! – она дышала тяжело, закрывая коробочку грудью, будто собиралась защищать её до последнего.

Я невольно улыбнулась.

– Хорошо. Его оставим.

– Тогда и этот нельзя! – с ловкостью фокусника она выхватила ещё одну коробочку. – Он идеально подойдёт к траурному чёрному платью, которое я для вас подготовила. Всё-таки вы поедете к семье вашего… несостоявшегося мужа. Вы должны выглядеть достойно.

– Ладно, – не стала спорить с её энтузиазмом.

– Тогда ещё вот...

– Сюзан, хватит. Всё. Онора, остальное заложим. Ты нашла, куда?

– Да. Я написала вашему ювелиру. Он вас обожает, думаю, пойдёт навстречу. Большую часть можно отдать ему в залог, остальное – в ломбард. Но он хочет встретиться с вами лично. Я сказала, что вы потеряли память, но господин Левуатье настаивает.

– Когда он ждёт меня?

– Я пообещала, что вы заедете к нему сегодня, перед тем как отправитесь к Грейвстоунам.

– Отлично. Тогда чего ждём? Сюзан, где мой наряд? И отложи украшения для Левуатье отдельно, – бодро сказала я и направилась за ширму, где не стала дожидаться помощи Сюзан и сама с большим трудом принялась избавляться от одежды. Всё же её было чересчур много.

Как только горничная подоспела, она с трудом скрыла косой взгляд. Я ведь безнадёжно успела запутать шнуровку, но девушка сдержалась от комментариев. Видимо, решив, что на сегодня уже перешла все дозволенные границы.

– Может, я вам хоть обед подам? – тихо шепнула Сюзан, затягивая корсет на и без того узкой талии.

– Обед? – переспросила я, чувствуя, как радостно отозвался урчанием желудок на это волшебное слово. – Если только что-то быстрое и лёгкое, – добавила, осознав, насколько мне нужны силы, если не хочу свалиться в обморок на чьём-нибудь крыльце.

– Чудесно! – с облегчением воскликнула Сюзан. – Вам в комнату подать или присоединитесь к госпоже Дювон?

– А это кто? – я удивлённо замерла, пока она ловко продолжала шнуровать.

– Ваша дуэнья, – пожала та плечами, как будто речь шла о чём-то само собой разумеющемся. – Она очень переживает, что вы выезжаете в свет без её сопровождения.

– Дуэнья… – растерянно перекатила я это старое слово по языку, вспоминая, что это за зверь и с чем его едят. Ведь я абсолютно точно не намерена с ней выезжать по делам. Ещё не хватало! – И как зовут это… чудо?

– Патрисия Дювон. Вдова отставного капитана. Тридцать пять лет. Умна, красива и бедна, – отчеканила Сюзан с лёгкой язвительностью, словно читала справку. – Вы познакомились с ней в Ла Напуль, после исчезновения барона Ларси, вашего третьего жениха.