Я точно понимала, что умерла. Помнила, как попала в небытие, и голоса... Всё это было! Во мне не было и единого сомнения. Они сказали, что поменяют нас… значит, я – в теле той другой души, что тоже жаждала жизни. Может, это к лучшему? Вспомнился Пашка и его блинный торт. Если не знать, как правильно, то можно найти лучший путь…

Эта мысль ласковой надеждой окрылила меня, оттого улыбка не сходила с моих губ даже тогда, когда вернулась боль.

– Когда уже она придёт в сознание? Мне нужно задать ей несколько вопросов!

Когда я в очередной раз попыталась собрать в кучу, расплывающийся разум, то услышала недовольный мужской голос. Он, словно хлыст, прошёлся по моим нервам, вызывая во мне негодование. Как посмел?!

– Н-но госпожа Кристель пережила страшную травму, ей нужно время, чтобы оправиться! – пыталась противостоять ему некая девица.

– Времени нет! Мне нужны ответы, что она может дать! Её жених погиб, отец в магической коме, из которой его неизвестно когда выведут, и только она отделалась минимальными травмами. Мне нужно то, что она знает! Немедленно! Нужно привести её в сознание!

«Каков мерзавец!» – мысленно возмущалась я, крепчая.

– Прошу оставить свои домыслы за порогом палаты, – отстранённый, но уверенный в своей силе и власти голос охладил пыл рвущегося до моих знаний незнакомца. – Опрометчивое решение – вывести из лечебного забытья – может грозить непоправимыми последствиями.

– Приведите конкретные примеры, лекарь Варшлоу, – недовольно рыкнул нетерпеливый незнакомец, что наверняка был следователем. Я знала таких. Уверена, что молодой, рвущийся в бой, роющий копытом землю… Лёша был таким.

– Она может испытывать острую боль, которую мы не сможем блокировать ни магией, ни настойками; может частично потерять память, а может – даже рассудок.

– Чудесные перспективы, – недовольно проскрежетал мужчина, не оставляя сомнений, что он имеет в виду противоположное.

– Мы сообщим вам, когда она придёт в сознание…

Мужчина не ответил, решительно подойдя к моей кровати. Шаги были твёрдыми и уверенными, ни грамма замешательства или сомнения. Казалось, я чувствую на себе его острый препарирующий взгляд, что разобрал меня на сотни кирпичиков, а потом медленно собрал обратно. Мне даже почудилось, что он понял, что я теперь их слышу; обладатель голоса резко наклонился над моим лицом, отчего я занервничала.

– Незамедлительно сообщите мне, когда она придёт в себя, – он не стал больше задерживаться и так же резко пошёл прочь.

– Впустите свежего воздуха, Эльна, – с облегчением сказал доктор, что отстоял меня у нахального следока.

Вместе с лёгким щелчком в комнату ворвался свежий ветерок, принёсший с собой запах реки (немного тины и рыбы) и цветущих магнолий. Яркий благоухающий аромат закрутился по палате, стирая лекарственный запах, а вместе с тем – и ненавязчивый аромат глаженого белья.

«Что? Как?» – в моей голове всё закрутилось. Воспоминания смешивались, не находя правильного ответа. Я чувствовала, как стремительнее забилось сердце, как сильнее побежала кровь по венам, вместе с вопросами, что я, не переставая, задавала в своей голове. Моё тело задёргалось, а боль нахлынула новой острой волной.

– Скорее, Эльна, она приходит в себя, – взволнованный голос врача раздался совсем близко, вместе с тем как его тёплые ладони пытались удержать бившуюся в конвульсиях меня.

Я слышала шаги, я слышала, как шумела кровь в моих ушах, а также теперь я видела. Сквозь пелену мне виделась залитая солнечным светом комната и тёмный силуэт в дверях.

Вокруг суетились люди в светлых одеяниях, пытаясь утихомирить мою боль. Получилось: медленно, но верно, она отступила, а зрение прояснилось.