– Я – пророк. Однажды, работая в мастерской, я увидел ангела, и с тех пор непреложно знаю, на что способен, хотя бы весь мир твердил мне обратное. Я развязал кровавую бойню в родном городе, ибо бросил вызов возлюбленной моего государя. Я нахожусь сейчас в пустыне, как прежде находился у себя в мастерской, потому что моя душа сказала мне так: человек должен пройти через множество испытаний, прежде чем исполнится его удел.

– Ну да, теперь знаешь, кто ты, – отвечал ворон.

И в ту же ночь, когда Илия, вернувшись с ловли, хотел зачерпнуть воды из Хорафа, увидел он, что река пересохла. Но он был так утомлен, что решил лечь спать.

И во сне явился ему – давно уж такого не случалось – ангел-хранитель и молвил так:

– Ангел Господень говорит с твоей душой:

«Пойди отсюда и обратись на восток и скройся у потока Хорафа, что против Иордана.

Из этого потока ты будешь пить, а воронам Я повелел кормить тебя там».

– Моя душа внемлет тебе, – отвечал во сне Илия.

– Тогда просыпайся, ибо ангел Господень велит мне уйти. Он сам будет говорить с тобой.

Илия в страхе вскочил. Что случилось?

И вот, хоть была ночь, место озарилось светом, и ангел Господень явился ему.

– Что привело тебя сюда? – спросил он.

– Ты привел меня сюда.

– Нет. Иезавель и воины ее заставили тебя бежать. Никогда не забывай этого, ибо предназначение твое – отомстить за Господа твоего.

– Я – пророк, иначе не слышал бы голоса твоего, и ты бы не сошел ко мне, – сказал Илия. – Несколько раз менял я направление, как случается всем. Но теперь я готов пойти в Самарию и низвергнуть Иезавель.

– Ты обрел свой путь, но не сможешь низвергать, покуда не научишься возводить. Я приказываю тебе:

«Встань, и пойди в Сарепту Сидонскую, и оставайся там; Я повелел там женщине вдове кормить тебя».

А наутро Илия стал искать ворона, чтобы проститься с ним. И впервые за все то время, что провел он на берегу Хорафа, ворон не прилетел.

Несколько дней шел Илия, пока не добрался до обширной равнины, где располагался город Сарепта, жителями ее именуемый также Акбар. Чувствуя, что силы его на исходе, заметил он одетую во все черное женщину, собиравшую хворост. Растительность в той долине была скудной, так что приходилось довольствоваться мелкими сухими ветками.

– Кто ты? – спросил он.

Женщина взглянула на чужестранца, не вполне понимая, что он говорит.

– Дай мне воды утолить жажду, – продолжал Илия. – Дай мне ломоть хлеба утолить голод.

Женщина отставила в сторону свою вязанку, но продолжала молчать.

– Не бойся, я один, я измучен голодом и жаждой и так обессилен, что опасности ни для кого не представляю.

– Вижу, что ты нездешний, – наконец промолвила она. – По речам твоим и выговору ты, наверно, из царства Израильского. А иначе ты бы знал, что у меня нет ничего.

– Ты – вдова, так сказал мне Господь. Я еще бедней, чем ты. Если не дашь мне глотка воды и крошки хлеба, я сейчас умру.

Женщина испугалась – откуда бы страннику знать о том, кто она?

– Стыдно должно быть мужчине просить пропитания у женщины, – сказала она, немного оправясь.

– Исполни просьбу мою, – молил Илия, зная, что иссякают последние силы. – Я приду в себя и буду трудиться для тебя.

Женщина засмеялась.

– Несколько мгновений назад ты говорил правду: я – вдова, и муж мой погиб в кораблекрушении. Я никогда не видела моря, но знаю, что оно подобно пустыне: убивает тех, кто бросает ему вызов.

И продолжала:

– А потом уста твои изрекли ложь. Я давно уже ничего не стряпаю, и это так же верно, как то, что Ваал живет на вершине Пятой горы. В кадке моей лишь горсть муки, и на донышке масла в кувшине.