– Ну… – попытался урезонить ее бородатый, – вот учителем вы дожили до 102 лет.

– Ага, в полном одиночестве!

Анастейша вытерла слезы и попыталась успокоиться.

– Что вы думаете по поводу апробации в целом?

– Ничего хорошего, – вздохнула она.

– Тогда что вам запомнилось больше всего?

– Эээ… – задумалась девушка и невольно улыбнулась, – Наверное, глаза малыша на фотографии.

Козлобородый с минуту молча смотрел на нее, пока Анастейша не спросила:

– А я могу что-то исправить в этом будущем?

– Это никому не известно. Видите ли, апробация проводится не так давно, чтобы можно было располагать достоверными статистическими данными.

С тяжелым сердцем после пережитого, но с твердой уверенностью, что она никогда не побежит к такси через всю улицу, Анастейша вышла из кабинета.

Внизу ее ждал Сергей. Его шикарная рыжая шевелюра растрепалась на ветру. Он прижал к себе и поцеловал Анастейшу.

– Ты чего такая грустная?

– Это тяжело.

– Видела меня?

– Да, – покраснела девушка, – и нашего ребенка.

– Я тоже. В каждой пробе.

Девушка удивленно подняла брови.

– А ты что нет?

– Нет, только в одной, – она не стала упоминать, что в одной из проб у нее тоже был ребенок. – Поэтому я не знаю, что мне делать. А почему ты вышел такой довольный? Ты что не умирал там?

– Все видят в пробах последние часы своей альтернативной жизни. Так что и я тоже умирал. Но я все равно выберу другую профессию, не одну из этих.

– Почему?

– Главное, я понял, что кем бы я ни был, все равно я буду с тобой. Так что буду тем, кем захочу. И ты можешь быть, кем захочешь.

– Нет, а вдруг только в этом случае…

– Шшш… – Он прижал палец к ее губам. – Не делай то, что могло привести к тем последствиям, и все. Только мы определяем наше будущее.

Анастейша улыбнулась и прижалась к нему еще крепче.

***

Вместо будильника сегодня ее разбудил смех. Она накинула халат и прошла в кухню.

– Ну что готов? – она чмокнула сына в лоб и подошла к плите.

– Ну ма-а-ам, – отмахнулся Джаред, – я что малыш?

– Для мамы ты всегда малыш, – ответил Сергей и добавил громким шепотом. – А для меня – мужик! Сегодня можешь позволить себе баночку пива. – Анастейша смерила их шутливо-сердитым взглядом.

– Подумать только, выпускник! – продолжал восклицать Сергей. – Помню, я в твои годы…

Анастейша не слушала. Она мысленно вернулась к пробам сына. Теперь сеанс трансапробации можно было записать на носитель. Вчера они всей семьей просмотрели их. Все пять были прекрасным будущим для ее зеленоглазого «малыша».

Она наконец-то наслаждалась жизнью, отбросив страхи. Ее лицо уже прорезали первые морщины. Другие, такие, как ее клиентки, расстроились бы. Но она радовалась, потому что теперь видела в зеркале другое отражение, не похожее на то, из третьей пробы.

1. Один в лесу

В голове дико стучало. Подмышки саднило. Глаза не хотели открываться, они опухли, будто после пьянки. Попытка перевалиться набок тоже не удалась. Мышление медленно возвращалось на место. Я понял, что нахожусь не в своей постели, и даже не в чьей-либо еще. Никакой постели не было вовсе. Я висел! Это обстоятельство до того меня напугало, что я разодрал-таки сопротивляющиеся глаза и обомлел. Перед моим лицом густо росли листья. Я зажмурился и досчитал до десяти. Пусть все исчезнет! Но раздражение под мышками никуда не делось. Пение птиц на все голоса, казалось, зазвучало только сильнее. Я снова открыл глаза.

– Что за черт?! – прошипел я, и ящерица, вальяжно растянувшаяся на ветке, скользнула прочь.

Мое тело оказалось подвешенным на ремнях. В ветвях над головой запутался парашют. Откуда это? Я никогда не прыгал с парашютом. Где я? Как я тут оказался? На меня накатила паника. Я закричал: «Э-э-эй! Лю-юди!», – и задергал ногами, о чем мгновенно пожалел, потому что резко провалился вниз на полметра.