– Я знаю: Брэд бросит меня сразу же, как только кончится лето и мы разъедемся по университетам. Потому что я для него просто школьная подружка, с которой можно весело провести время, и только. А он ищет кого-то, кто подошел бы на роль будущей жены сенатора.

– Ты хочешь стать женой сенатора? Это цель твоей жизни?

– Я слышу разочарование в твоем голосе, мама?

– Ты никогда меня не разочаровываешь, Салли.

– Хотелось бы верить.

– Я не хочу, чтобы ты стала кем-то, кем быть не хочешь.

– Но ты против того, чтобы я вышла замуж за такого, как Брэд.

То есть не конкретно за Брэда? То есть речь вообще идет о парне с деньгами, уверенно продвигающемся по карьерной лестнице в высшие эшелоны власти?

– У каждого свои планы, свои устремления.

– Ну вот, опять ты мною недовольна.

– В каком смысле?

– Считаешь, что я не ставлю перед собой высоких целей. Что не достигну высот в жизни…

– У тебя много талантов, Салли.

– На твой взгляд, я ограниченная, пустая и, в отличие от тебя, книг не читаю.

– Ты ведь знаешь, что я очень высокого мнения о тебе.

– Но ты больше любишь Бена.

– Я не делаю разницы между тобой и Беном, вы оба одинаково дороги мне. И дело в том, что ты понятия не имеешь, как сложится твоя жизнь. Или на чем ты остановишься. Даже когда ты думаешь: «Ну вот, это и есть моя жизнь», все может измениться в одно мгновение.

– Ты так говоришь, потому что целыми днями смотришь на чужие опухоли.

Уф. Я натянуто улыбнулась:

– Ну… это действительно заставляет по-особому смотреть на многие вещи.

– Я не хочу быть рабом заведенного порядка.

– Тогда не нужно быть чьей-то женой.

Ну вот. Я это произнесла. Салли вздрогнула, парировала:

– Ты тоже чья-то жена.

– Не спорю. Но…

– Можешь не договаривать, мама. И я знаю, что, будь я такой же творческой личностью, как Бен…

В некоторых вопросах детей просто невозможно переспорить.

– У него есть сестра, верно?

– Да. Салли.

– Они довольно разные, верно?

– Салли не такая, как Бен, – подтвердила я, слава богу, как мне показалось, бесстрастным тоном.

– Бен вскользь упоминал об этом. И о том, что с вами он более близок, чем с отцом.

– Он любит Бена.

Доктор Аллен смерила меня внимательным взглядом.

– Не сомневаюсь, что любит… по-своему, – сказала она. – Но позвольте спросить вас кое о чем, Лора: вы всегда чувствуете необходимость что-то улучшить, исправить?

– Это плохо?

– Неблагодарное это дело, правда? Если говорить о чужом счастье… Каждый человек должен сам заботиться о своем счастье, верно? В том числе и ваши дети, ведь они уже взрослые. Вы не должны винить себя за то, что у Бена есть проблемы.

– Легко сказать.

Полчаса спустя я встретилась с Беном в кафе за пределами территории кампуса – доктор Аллен посодействовала. Он заметно похудел, хотя и так был тощим. Все еще был немного бледен. Позволил обнять себя, но сам в ответ меня не обнял. Во время нашей получасовой беседы постоянно отводил взгляд. Поначалу, когда я сказала ему, что он неплохо выглядит, Бен бросил раздраженно:

– Мама, ты никогда мне не лгала… не начинай сейчас, пожалуйста.

Потом стал расспрашивать меня, как дела дома, как сестра поживает, «все еще сходит с ума по мистеру Спортсмену Республиканцу?» (меня порадовало, что присущая ему саркастичность никуда не исчезла), сообщил, что начал новую работу, но это не коллаж.

– Это картина в полном смысле слова. Больше никаких частей тела в композиции, никаких попыток воспроизвести автокатастрофу, где за рулем «порше» сижу я.

– Как Джеймс Дин[3], что ли?

– Моя мама – культурно образованный рентген-лаборант.

– Ну, не настолько уж и культурно образованный.