Мы подошли к мосту, под которым пролитыми чернилами текла река – я впервые увидел здесь что-то, не лишенное красок и материи. Вода была настолько плотной и настоящей, что в нее хотелось запустить ладони, чтобы ощутить толчки ее течения, прохладу и влагу… В реке мерцали отраженные откуда-то извне, вне этого города, звезды.

– Чего ты хочешь?

Девочка вновь ткнула пальчиком в воду, все еще прижимая к груди игрушку. Монетки в ее глазницах вопрошающе блестели. Она попыталась открыть рот, чтобы что-то сказать, но нитки на губах не позволили ей этого сделать.

Так вот о чем речь! Я хлопнул себя по лбу. Чтобы переправиться на ту сторону, ей нужен был корабль! Но ведь у меня не было лодки, а сам я – не плотник. Я долго копался в карманах, а девочка терпеливо ждала, и в ее безмолвной неподвижности было нечто пугающее.

Наконец я нащупал свой блокнот и, вытащив его, вырвал листок. Вокруг нас снова собирались любопытные призраки, а возле ног вились кошки с ободранной шерстью. Я как умел сложил из бумаги кораблик – вышло криво, но плавать он, пожалуй, сможет.

– Держи, – сказал я девочке.

Та протянула к кораблику руку, но взять его не смогла. Тогда я спустился к самой реке и аккуратно опустил бумажное суденышко на воду. Девочка приблизилась к черной кромке боязливо, точно к кипящей смоле, а затем осторожно поставила на кораблик ногу, вторую, и вот уже вся забралась на палубу, уместившись на ней каким-то совершенно невозможным образом.

А дальше все произошло без моего вмешательства – река сама знала, что делать. Бумажный кораблик неспешно поплыл по волнам, и вода под ним расцвечивалась, наливалась чернильной синью, а небо становилось глубоким и звездчатым. Не прошло и пары минут, как кораблик превратился в крохотную точку света среди сотен таких же сияющих, отраженных звезд. Небо сливалось с рекой, и звезды были повсюду, а где-то среди них плыла на кораблике маленькая девочка…

Я думал, что никогда уже не смогу выбраться из этого сумасшедшего, невозможного города. Я не знал, что входить в него нельзя, если хочешь еще когда-нибудь выйти наружу.

А ведь когда-то на этом месте не было ничего, кроме дикого пустыря и торчащего, как гвоздь на ровном месте, замка. Но знаете, так всегда вначале и бывает; города возникают из ничего и расползаются, как короста, поглощая клочок за клочком свободной земли.

И стукнуло же мне в голову зайти в распахнутые ворота… казалось ведь – такой гостеприимный город, где рады каждому и открыты все двери! Городок прямо манил прогуляться по его переплетающимся узким улочкам и полюбоваться открывающимися с высот видами!

Издали он напоминал белую морскую раковину, закручивающуюся к вершине, густо обросшую полипами и морскими зубами. И только подойдя ближе, туда, где лес уже отступал, стало очевидно, что это город – обвивающий, подобно змее, высокую башню.

Башня была его центром и его сердцем. Замотанная в боа из белых облаков, она пронзала небо острием и исчезала где-то за пределами видимости. Старый кирпич, местами уже крошащийся, оплетали плющ и виноград, а из десятка окошек-бойниц выглядывала разве что тьма – башня выглядела намного потрепаннее, чем городок у ее подножия, стихийный, похожий на соты, кипящий и полный жизни.

Дома вырастали прямо на других домах, липли и жались друг к другу, карабкались на крыши своих соседей, словно пытаясь догнать в росте башню. Город весь состоял из бесчисленного множества переулков и мосточков, разбегающихся подобно сети трещин на стекле. Никто из здесь живущих не знал, куда они все ведут. Можно было пойти наугад по какой-то улочке и никогда уже не вернуться обратно.