В запахи травы, воды, рыбы, пространства вплетался свой запах, дедов – домашнего тепла, хорошо просушенного табака, – дыма того самого, дух которого сыну нравился. А дальше начиналась рыбалка. Иногда попадалась и крупная рыба – мясистые сазаны, редкого темно-золотого цвета, словно они не меньше месяца загорали на солнце, щуки, ожесточенно клацающие зубами, красноперые лобастые голавли. Хоть и считалось, что всякая рыбалка сопровождается доброй ухой, у деда это правило не считалось главным. Конечно, уха на рыбалке – это хорошо, но лучше ухи – местная острогожская каша, которую в здешних краях называют полевой, маленький Яско догадывался, что она существовала еще у казаков, которые выходили в поле охранять государственные рубежи, – поэтому эта еда и называлась полевой.

Была она вкусна до восторга. Готовить ее было легко, никаких отходов, как, допустим, от ухи, не было – просто не оставалось.

В котелок засыпалось пшено, потом туда добавляли картошку, обжаренные лук, морковку и сало. Когда каша была уже готова, в нее добавляли три свежих куриных яйца и соответственно размешивали.

Никакого, даже самого привередливого едока, от полевой каши невозможно было оторвать даже за уши. Только легкий вкусный треск стоял в пространстве – это трещало что-то за ушами у обедающих людей.

Готовил дед кашу на костре и только на костре, как казаки в старину, – никаких спиртовок, керосинок и походных примусов… Хотя на степных берегах не всегда можно было найти корм для костра. Но находили! Без каши и чая никогда не оставались.

На ночь ставили небольшие сетки, лихо именуемые в народе телевизорами. На телевизор можно было поймать больше, чем на удочку. Прибор незатейливый, на телевизор похож не больше, чем щука на личный фонарь, но выручал любого, а криворукого рыбака вообще всегда. Исключений не было. В вечерней темноте устраивали себе постели, некоторое время рассматривали затейливое звездное небо, пытались считать ясные бриллиантовые сколы, сбивались со счета и засыпали.

Со временем река Тихая Сосна стала хиреть. Виноваты были, как часто бывает в таких случаях, чиновничьи головы. Не самые умные, естественно. По постановлению горсовета они решили поправить реку, которая сотни лет текла по проторенному, извивистому и уже утвердившемуся, выработанному до каменной породы руслу.

Дед этим обстоятельством был очень недоволен:

– Рыба пропадет, – говорил он и горестно качал головой, – скоро совсем исчезнет, одни лягушки останутся… В канаву река превращается. Эхма!

На глазах у деда появлялись мелкие колючие слезки, он расстроенно шмыгал носом и, чтобы прийти в себя, начинал постепенно сооружать очередную «козью ногу».

– Да вроде бы нет пока еще, – сомневающимся тоном произносил Толя Яско. Разговор такой возникал регулярно, из года в год, – скоро уже и внук Валерка начал принимать в обсуждении участие – так подрос. Дед гнул свое:

– Раньше тут сомы водились, по три метра длиной, по полтора центнера весом, а сейчас?

Что такое сом в полтора центнера весом, никто из младших Яско даже представить себе не мог. Такой сом запросто мог съесть ребенка.

– То-то и оно, – дед озабоченно вздыхал, гладил внука по голове тяжелой, твердой от мозолей ладонью.

Был он, конечно же, прав. Раньше в каждом доме, в каждой семье были лодки, городской люд делил реку на участки, берега обязательно обкашивали, водорослям тоже не давали особо разрастаться, прореживали их, – в общем, следили за Тихой Сосной. И она благодарна была, обеспечивала народ рыбой, не подводила, с голода не давала умереть никому.