– Товарищи командиры, – обернувшись, обратился он к присутствующим, – приготовить документы для проверки. Выполняйте приказ, – приказал он уже пограничнику.

– Всем отойти от переезда! – уверенно в свой черёд приказал командир в зелёной фуражке.

Пограничный пёс перестал лаять. Суровцеву даже показалось, что он посмотрел на него с признательностью во взгляде. Ещё и тонким писком сопроводил взгляд умных собачьих глаз. Получилось, что поблагодарил…

– Давай в объезд, – сказал генерал Черепанову.

Парашютистов в Подмосковье в последнее время вылавливали немало. Но то что этих искали именно между Москвой и Красногорском, не могло не настораживать. Наверное, он правильно сделал, что приказал сегодня готовить Паулюса и приближенных к нему генералов к эвакуации в более глубокий тыл. Впрочем, и весь район был привлекателен для вражеских лазутчиков. Здесь и Волоколамское шоссе, и Калининская железная дорога. Тушинский и Ходынский аэродромы. Спать расхотелось. Утренний разговор с Паулюсом заново воспроизводился и проявлялся в сознании.

– Вам не кажется странным, что русский генерал знает о немецкой революции восемнадцатого года больше, чем немецкий фельдмаршал? – не скрывая раздражения, спросил он сегодня Паулюса.

– Дело военных – война, а не политика, – сухо ответил фельдмаршал.

– Прекрасно. Я обещал вам показать полный текст перемирия между Германией и Антантой. Освежите память.

Документ на немецком языке был извлечён из папки и выложен на стол. Абзацы нескольких статей договора были подчеркнуты красным карандашом. Фельдмаршал с изумлением, точно впервые, читал выделенные строки документа, датированные ноябрём 1918 года:

«Статья 4. Уступка германской армией следующего военного материала: 5 тысяч пушек, 25 тысяч пулемётов, 3 тысячи миномётов и 1700 аэропланов…

Статья 7…Уступка союзникам 5 тысяч паровозов, 150 тысяч вагонов и 5 тысяч грузовиков…

Статья 9. Содержание оккупационных войск в Рейнских землях (не включая Эльзас-Лотарингии) будет на обязанности германского правительства.

Статья 10. Немедленная репатриация без взаимности… всех военнопленных, принадлежащих к армиям союзников…»

Паулюс растерялся от заново открывшейся ему трагической и чудовищной картины уничтожения немецкой армии 1918 года.

– Ответьте как военный, – не дал ему прийти в себя Суровцев, – без всякой политики. Это договор о перемирии? Обратите внимание на передачу Антанте немецкого флота. «Десять линейных кораблей, шесть тяжёлых крейсеров, восемь лёгких крейсеров, пятьдесят эсминцев, сто шестьдесят подводных лодок». Это перемирие? Это – безоговорочная капитуляция. И кто же победитель в той войне?

– Откуда у вас эти данные? – скорее для того, чтобы хоть что-то сказать, нежели руководствуясь здравым смыслом, спросил пленный.

– Таким образом, – не удостоив его ответа, продолжал Суровцев, – временное правительство с большевиками у нас и социал-демократы у вас путём революционных переворотов привели Россию и Германию к уничтожению своих армий. А это значит – нарушили государственный суверенитет наших стран.

– Я не могу вам верить.

– Я не прошу вас верить. Отвечайте себе, кто собирается воспользоваться результатами войны нынешней? Отвечайте как военный. Никакой политики. Армии каких государств понесут теперь наибольшие потери? Чьи армии в конце нашей с вами драки будут полнокровны, не измучены войной и будут готовы к новому противостоянию?

– Во время нашей прошлой встречи вы, генерал, убеждали меня в том, что Адольф Гитлер то же самое, что ваш Троцкий. Я очень долго размышлял над вашими словами. Это не так. Троцкий – революционер. Фюрер стал лидером нации только потому, что выступил против революции.