Ослепительный фиолетовый бутон распустился оранжевым цветком, куда менее ослепительным, но куда более смертоносным. В воздухе не осталось кислорода, его молекулы превратились кто в водяной пар, а кто в углекислый газ. Огненный смерч умертвил все живое в радиусе двадцати метров, зеленая трава рассыпалась серым пеплом, а чернозем стал сухой стекловидной коркой. Посреди заливного луга возникла проплешина в форме неправильного эллипса, по ее периметру пылала трава, языки пламени устремлялись к черному небу, но их никто не видел, потому что сохранившие зрение еще не успели открыть глаза, все произошло слишком быстро.

– Ничего не вижу, – сказал Хайрам. – Даже в очках ничего не могу разобрать.

Противоположный берег ручья превратился в ад, но не тот, где правит Калона, а тот, о котором проповедовал Джизес Крайст. Огненное кольцо, внутри которого царит даже не смерть, а полное опустошение, разрушение всего. А вокруг ослепленно суетятся призрачные фигурки, так похожие на дьяволов с древних икон… Как бы не разбежались…

– Стреляйте, святой отец! – крикнул Хайрам. – Убегают же!

– Не вижу ничего! – рявкнул Питер.

– Дайте бластер!

– Нет!

Питер быстро спрятал оружие под плащ.

– Нет! – повторил Питер. – Пусть разбегаются.

Жрец – пилигрим третьего уровня выглядел потрясенным и растерянным. Можно было даже подумать, что ему стало жалко богомерзких беложопых ублюдков. Честно говоря, Хайраму их тоже было немного жалко, такой смерти они не заслужили, какими бы ни были их преступления, прошлые и будущие.

– Они вернутся, – сказал Шон. – Будь я Самым Добрым Господином всего Эльфланда, я бы за это оружие отдал тысячу жизней, не колеблясь.

– Это точно, ты бы отдал, – зло сказал Питер. – Жизни-то не твои.

– Вы так говорите, святой отец… – произнес Шон и осекся, не закончив мысль.

– Я сам решаю, как мне говорить, – отрезал Питер. – А ты заткнись. Хайрам, принимай командование. Ничего не вижу, совсем ничего…

Эльфы пришли в полночь. Они рассчитывали скрытно подобраться к лагерю, и они сделали бы это, не будь у высокорожденных древних артефактов, называемых странным словом «очки». Бой был скоротечным, он закончился быстрее, чем Серый Суслик успел вскочить на ноги и продрать глаза. Вот земля мягко толкает его в бок, вот доносятся гулкие раскаты грома, вот Серый Суслик глядит на другой берег ручья, видит там неправильную окружность, образованную пылающей травой, и все. Слышно, как ругаются высокорожденные – Шон требует, чтобы дьякон ему тоже разрешил пострелять, дьякон злобно отругивается. Похоже, он до глубины души потрясен мощью оружия, которое только что держал в руках. Если, конечно, есть у него душа…

Потом началась бестолковая суета. Орки наконец сообразили, что чуть было не произошло, и заголосили, и загомонили, дьякон позвал Топорище Пополам, которого он почему-то все время называет деревом, и повелел навести порядок. А потом повелел могучему орку (на самом деле полукровке, но этого никто не знает) ложиться спать не где попало, а бок о бок с отцом высокорожденных. Сэр Питер не объяснял, чем обусловлен этот приказ, но Серый Суслик сам все понял из обрывков услышанных разговоров. Выстрел бластера, оказывается, сопровождается ослепительной вспышкой, вот дьякон и ослеп. А теперь он опасается, что Шон забудет присягу и сотворит что-нибудь необдуманное. А Шон может сотворить необдуманное, он по жизни злой и неумный, а сейчас вообще взбешен. И его можно понять – вначале орк – полукровка располосовал ему щеку ножом, а командир отряда запретил мстить, а теперь командир доверил командование отрядом другому. Не попусти Никс, чтобы дьякон насовсем ослеп. Очень прошу тебя, Никс Милосердная, не попусти, на тебя уповаю. Он хоть и мерзавец неимоверный, но не пришло еще время расплаты, умоляю тебя, Никс, не пришло еще время.