Иегова сотворил небо, землю и воду, а потом ростки черные и ростки зеленые, и зверей, и птиц, и гадов степных, и гадов эльфийских, в самом конце сотворил людей, а также орков, неотличимых от людей по внешности. И наделил он людей волей и разумом в полную меру, а орков – только на четверть. И повелел Иегова носить оркам на челах и ланитах (то есть на лбах и щеках) оттиск зеленой жабы, чтобы каждому встречному было ведомо, кого он видит, и чтобы никто не обращался к человеку как к орку, а к орку – как к человеку. И повелел Иегова хранить людскую кровь в чистоте, и запретил орчанкам рожать от человечьих мужчин. Человечьим женщинам рожать от орков Иегова не запрещал, потому что понимал в своем всеведении, что ни одна человечиха не позволит такого презренному, будь она в своем человечестве хоть самой последней старухой.

Познавать людям орочьих женщин Иегова не запрещал, равно как не запрещал оркам познавать коз и больших собак. Под запретом лишь рождение полукровок, и запрет этот наистрожайший, за его нарушение наказание одно – смерть, причем жестокая. Но встречаются среди орчанок отчаянные особы, что находят способы нарушить правила предохранения и забеременеть от человека. Мать Серого Суслика была одной из таких.

Она никогда не говорила сыну об этом, Серый Суслик узнал о своей породе не от нее, а от Черепахи Дома. Однажды случилось так, что маленький мальчик остался наедине с почтенным полубоссом, и Черепаха Дома сказал:

– Я замечаю, Серый Суслик, что ты говоришь как человек.

Серый Суслик обрадовался и воскликнул:

– Спасибо, полубосс, за похвалу! А я еще думаю как человек! Я очень умный!

Черепаха Дома нахмурился и отвесил мальчику подзатыльник. А потом положил Серого Суслика себе на колени лицом вниз и двенадцать раз ударил по заду своей тяжелой ладонью. Подождал, пока мальчик перестанет плакать, и сказал:

– Никогда больше так не говори. Потому что твоя мать – орчанка, а ты сам – либо орк, либо мертвец. Выбирай.

Серый Суслик не стал долго думать, а сразу сказал:

– Я выбираю быть орком.

И снова получил подзатыльник.

– Что я сделал неправильно? – возмутился Серый Суслик. – За что ты ударил меня четырнадцать раз?

– Орки не говорят «четырнадцать», – сказал Черепаха Дома. – Орки говорят «много». А приняв важное решение, орк не должен оглашать его сразу. Говори медленно, Серый Суслик, и не произноси умных слов без крайней нужды.

Серый Суслик задумался и заплакал.

– Почему ты плачешь? – спросил Черепаха Дома.

– Я не смогу быть дураком, – ответил Серый Суслик. – Умные слова из меня так и прут.

– Я научу тебя быть дураком, – сказал Черепаха Дома. – Когда ты хочешь что-то сказать, построй слова в мысленную цепочку, окинь ее внутренним взглядом и упрости. Как раз должное время пройдет.

Серый Суслик задумался. А когда он закончил думать, он открыл рот, чтобы ответить, закрыл рот, построил слова в мысленную цепочку, упростил ее и сказал:

– Спасибо, полубосс.

Черепаха Дома расхохотался и хлопнул мальчика по плечу, но не больно, а совсем легонько.

– Не забывай моих слов, – сказал он и собрался уходить.

– Однако сейчас ты говорил как человек, – сказал Серый Суслик ему в спину.

– С тобой это было в последний раз, – ответил Черепаха Дома, не оборачиваясь.

– А с другими мальчиками? – спросил Серый Суслик.

– Пусть это будет тебе неведомо, – сказал Черепаха Дома и ушел.

Воспоминания Серого Суслика прервал Два Воробья. Он поднимался по склону, размахивая клочком белой материи.

– У тебя зоркие глаза, Серый Суслик, – сказал мальчик, приблизившись.