Он поднял глаза к небу, пытаясь догадаться какие чувства сейчас испытывает человек, который наблюдает за ним через установленные по всему лагерю камеры.

***

Ритм, ритм, ритм. Марк бежал. Во сне и наяву не осталось в мире новых картин, все закрывала пустыня – океан песка и низко нависающая громада небес, надрезаемая остриями верхушек дюн и редкими скалистыми пиками. Уже почти неделю он, день за днем, проводил в одном ритме. Подъем, просмотр записей, обед, вечерняя вылазка в пески.

У него сложилось впечатление, что количество нано-клеток в его мышцах достигло критического значения, он удвоил количество принимаемых для их подкормки таблеток, однако Марк чувствовал, что и его собственные мышцы превращаются в стальные струны.

Дыхание, в конце их совместных пробежек, выровнялось, обрело глубину, и он перестал просыпаться по ночам от того, что мышцы ног сжаты тугими комками боли.

Дин каждый день приводил его в одно и то же место в глубине пустыни, откуда открывался вид на острые клыки скал вдалеке. Наложив маршрут их пробежки на карту, Марк обнаружил, что они приходят в место, буквально на несколько километров удаленное от места катастрофы военного флаера, о котором ему рассказал Холодов. Марку совсем не нравилось это совпадение.

Дин рассказывал ему легенды. Легенду за легендой посреди огромной пустоты дюн. И в этом однообразии пейзажа вокруг, однообразия событий, однообразия мыслей и чувств, Марк находил в словах легенд столь яркие краски, что иногда ему казалось, что это он, Марк, мчится по пустыне, обгоняя смерть к городским стенам, неся в заплечном мешке семя жизни, а, бегущий рядом Дин, рассказывает ему про неведомого старейшего небесных хранителей, занятого свои расследованием где-то в далеком ином мире.

Дин учил его разбираться в дюнах: – Смотри, какое у этой дюны широкое основание. Она практически не движется, только ветер потихоньку истирает ее верхушку. А вот эта – вытянутая и низкая – может переместиться за день на несколько километров. Мы называем такие дюны – шатунами.

Он показал также схроны, скрывающиеся под специальными скалами – отметками. Каждый схрон содержал запас пищи и воды, оружие и медикаменты – стандартный пустынный набор, помогающий выжить попавшему в беду путешественнику. Специальная команда ежедневно пересекала пески, инспектируя такие хранилища и пополняя их запасы.

– Смотри, вот логово песчаных скорпионов, – Дин указал на торчащие из песка сухие стебли в тени скалы.

– Скорпион умен и хитер. Он откладывает яйца, которые принесут потомство в тени скалы так, чтобы утреннее и вечернее солнце грело их, а от полуденного зноя они были спрятаны.

Марк видел песчаных скорпионов. Тварь несколько сантиметров в длину несла в себе мощнейший яд, способный свалить даже толстокожего Кода.

– К гнезду нужно подходить осторожно, по часовой стрелке, приближаясь не более чем на шаг на шесть шагов в сторону.

– Почему бы не сжечь гнездо прямо отсюда? – Марк положил руку на пистолет.

– Каждый в пустыне живет своей жизнью и без необходимости не отнимает чужую. В этом разница между пустыней и долиной. – Дин осторожно начал описывать круги вокруг гнезда, постепенно приближаясь к нему. В руке он держал копье, острием вниз.

– Здесь совсем рядом схрон, и гнездо около него, это плохо. Неправильно. Надо указать скорпиону на это, и он уйдет сам и заберет свою кладку.

– Вы в своей пустыне слишком любите окольные пути, – сказал Марк.

– В пустыне нет прямых путей, –  сказал Дин, – Если ты побежишь прямо к цели – потеряешь много времени, путаясь в песке и растрачивая силу в спусках и подъемах. А я побегу в обход, по верхушкам дюн. И прибегу первым.