– Das ist клевета на благородные помысель короля прусского по привнесению порядка в земли польские, кои терзают смуты, проистекающие от своеволия польского шляхетства, – окрысился цесаревич. – Мы, наоборот, должны всемерно помочь ему истребить крамолу. Фридрих есть естественный союзник России.

Конференция замялась. С одной стороны, возражать канцлеру никто не хотел, в большую силу вошел Бестужев, но и с наследником ссориться не с руки было. Петр Федорович был памятлив, но злопамятен втрое, и неизвестно еще, как оно дальше повернется.

Наконец князь Голицын нашел способ вывернуться:

– Конечно, мы, как верные слуги Ея Величества, обязаны исполнять монаршее повеление, однако ж то должно быть обращено к пользе государства, а не ко вреду. Армия наша пока еще не готова в должной степени, солдаты глупы и необучены, магазейны не построены, а потому при выдвижении в сторону неприятеля армия будет терпеть жестокую нужду. Нет, мы пока еще не готовы к войне.

– Именно! – с жаром подхватил наследник. – Фельдмаршал Миних начал приведение армии в надлежащий порядок и написал новый устав, в коем делается упор на ведение огня. Великий Фридрих одерживает свои победы весьма просто. Его гренадеры делают шесть выстрелов, пока противник делает всего лишь пять, и тем прусская армия как бы получает еще несколько полков в каждой баталии.

– Но государь наш Петр Великий одерживал победы молодецким штыковым ударом, – встрял вдруг князь Трубецкой, молчавший доселе. – Нашей армии всегда был присущ дух наступательный!

– Фу, какое варварство! – поморщился великий князь. – Это мужицкая драка, а не высокое искусство. Нужно беречь обученных солдат, солдат стоит дорого!

– Так то, ваше высочество, ежели он обученный, – как бы в сторону произнес Шувалов. – А наш солдат туп и глуп. Он свою фузею тащит словно дубину и вместо штыка скорее прикладом по голове приласкает. Стреляет раз в году на Пасху, да и то не всегда. Помните, граф Шереметев изволил сказать, что людишков у нас хватит. Хватить-то хватит, только для чего? Для победы может и не хватить.

– Вот, граф Петр Иванович, – с энтузиазмом подхватил цесаревич, – и вы со мной согласны! Я же говорю: нужно их учить, яко моих голштинцев. Образцовое войско!

– И все-таки нельзя забывать заветы Петра, – назидательно произнес Бутурлин. – А вообще-то, господа, не пора ли заканчивать? Все ясно, армии переходить в наступление. Так по сему поводу, я полагаю, можно немножко причаститься…

– Однако даже в славной баталии Полтавской, как вы помните, когда дело до штыков дошло, шведы Новгородский полк опрокинули, и когда бы не вмешательство самого государя, еще неизвестно, чем бы дело закончилось, – снова как бы в сторону произнес Шувалов.

Цесаревич снова обрадовался:

– Вот я снова повторю, что нельзя нам следовать варварским обычаям. Тот же царь Петр всемерно завещал следовать европейскому маниру, прежде всего в организации военной.

– Мы и будем ему следовать, – кивнул Шувалов. – Надобно Артиллерийскую школу, великим Петром учрежденную, привести в надлежащий порядок. После этого наша артиллерия ни в чем не уступит европейской. Полагаю даже, что и артиллерия Фридриха не сможет с нашей тягаться, тем более что у нас есть чем его удивить. Однако на это потребуется время и время, подготовить солдатика не так просто, особенно если приходится вытесывать его из российского Ваньки.

– О да! – с энтузиазмом подхватил великий князь. – Это есть великое искусство: воинская экзерциция. Рюсский мушик не может постигать этот великий искусство. Совершенные экзерциции могут быть достигаемы только в просвещенной Ойропп!