Поди теперь расскажи кому…

В карете «скорой помощи» Бернард и Лулань сопроводили Баррина до больницы Святого Томаса в самом центре Лондона. Их гость вдруг потерял сознание, едва совещание закончилось. Здания больничного комплекса были обнесены сплошной бетонной стеной высотой под три метра. С крыш выглядывали вооруженные люди. Террористы-смертники принялись атаковать больницу чуть ли не с момента доставки Баррина, не обращая никакого внимания на случайные жертвы.

Эти правоверные действовали в полном соответствии со словами Корана, а именно: «…вы не ослабите ничего на земле и небе; и нет вам помимо Аллаха заступников и помощников! А те, которые не веруют в знамения Аллаха и встречу с Ним, – они отчаялись в Моей милости. Они – те, для которых мучительное наказание»[7].

И было ответом его народа на появление марсианина только то, что они сказали: «Убейте его или сожгите!»

Баррина поместили в отдельную палату; медики немедленно взялись за сердце и легкие больного. Пока шел анализ, пациент лежал, подключенный к аппарату искусственного дыхания, а ниже поясницы действовал местный наркоз. Как выяснилось, сердце слишком ослабло и не могло качать кровь в условиях повышенного земного притяжения.

– Боюсь, не получится… – прошептал он женщине-врачу, которая им занималась. Баррин не ослеп, но не мог сфокусировать зрение. Рядом с ним сидела расплывчатая тень. – …выжить, – наконец выдавил он.

– Вас надо немножко подремонтировать, – ободряюще промолвила врач. – Вы смелый человек. Смотрите-ка, даже с медалью. Межпланетные путешествия ударяют и по организму, и по интеллекту.

– О нет, мадам, только не по интеллекту. – Наступали его личные сумерки. – Космос для того и создан, чтобы по нему летать. – На последнем слове голос Баррина замер: не хватало дыхания. – В ко-о-нце концов… мы все… продукт космоса. – Сказал ли он то, что действительно хотел? Речь превратилась в сплошное мучение. – Продукт компаса, – пробормотал он, решившись на новую попытку. В горле свистело и клокотало.

– Про… – еле выдавил он. И затем: —…клятие, – голосом человека, катящегося по смертному склону.

Взяв больного за руку, врач подарила ему внимательный взгляд.

– Хотите сказать, что мы в какой-то степени мечта космоса? Пусть это противоречит моей профессии – я имею в виду лечение людей, – порой я ловлю себя на мысли, что мы, в сущности, иллюзорны.

Баррин лишь хлопал глазами, словно намекая, что сам является первейшим примером чего-то иллюзорного.

– В конце концов, те религии, которые не требуют поклоняться истуканам, предписывают молиться на иллюзорных богов, неких чудищ, которых не видно и не слышно, которые очень напоминают выдумку, хотя по идее должны управлять всем миром. Взять хотя бы христианского Бога. Может статься, в каком-то смысле и мы для него иллюзорны. Создали его по своему образу и подобию, а вовсе не наоборот, как утверждает Библия.

Баррин смежил веки. Он не настолько здоров, чтобы выслушивать подобные избитости. В ушах гулко бухала кровь.

– Но ведь… – начал было он и задохнулся. Даже не знал, чем закончить предложение, – …ведь…

Влажной салфеткой врач обтерла ему лоб.

– Меня всегда удивлял один пассаж из платоновского «Государства». Насчет теней в пещере? Вы-то наверняка помните.

Окончательно раздражаясь, он прошептал, что и слыхом не слыхивал о Платоне, в надежде, что она заткнется.

Врач явно держала его за очень важную персону, тем более отмеченную королевской медалью. Слетал на Марс и обратно – это ли не причина для уважения? Хотя ей и казалось, что за этим иррациональным (как она считала) поведением стоит иллюзия.