– Правильно, а то в своём глазу брёвна не видит. В кого она пошла? – Мама поставила передо мной блюдце со сметаной и малиновым вареньем, миску с кашей и стопку блинов. – Ешьте, пока не остыло. После завтрака идём гулять в лес.

– Я не могу, – заулыбался отец. – Через час приедут монтировать охранную систему.

– А чего ты так улыбаешься? – рассмеялась мама и поцеловала хитрого отца в губы. – Лишь бы поработать.

– Нет, мы с Шаньгой будем с неподдельной тоской в глазах смотреть в окно, – папа поднял правую руку, ну, а за спиной, как обычно, скрестил пальцы.

Время идёт, а мои родители так и не меняются. И это хорошо. Я любила выходные, когда мама с утра бряцала венчиком, а квартира тонула в аромате блинов, с нетерпением ждала, когда все соберутся за круглым столом, накрытом белоснежной скатертью и начнут тырить друг у друга блины, сыпать шутками, а мама с папой обниматься, наблюдая за нашим далеко не детским аппетитом. Зимой мы почти всегда ходили на лыжах в Зелёную Рощу, что была через дорогу, а летом ехали на дачу. Пока папа с мамой ковырялись в огороде, мы с Федькой пропадали на водоеме.

– Ты для них ребёнок, – Лина надела мой старый горнолыжный комбинезон, в который я уже год как не влезаю, и довольно смотрелась в зеркало.

– Да, и меня это устраивает, потому что каждый раз, когда мы собираемся вместе, меня вырывает из взрослой жизни и погружает в детство, где пахнет пирожками с щавелем, а за дверью стоит новый бирюзовый велосипед с атласными ленточками на руле.

– Я сначала не понимала, чего это ты такая счастливая, довольная и до жути добрая, а теперь понимаю, – Лина внезапно обняла меня за плечи и зарылась лицом в волосы. – Просто спасибо. Ничего не говори. Просто давай так постоим?

– Нельзя, иначе пирожки остынут, – зашептала я, еле сдерживая смех.

– Какие?

– Горячие, – я повернулась, крепко обняла девчонку за плечи и потащила за собой. – Нас ждёт пикник на морозе, в меню, как обычно, пирожки и чай с мятой и чёрной смородиной.

– Я убью тебя, перекрашу волосы и прикинусь Таней Синичкиной, – горько вздохнула она, не пытаясь скрывать зависть.

– Ну, нет! За мамины пирожки я буду драться!

Драться, естественно, не пришлось, потому что как только мы добрались до небольшого деревянного пирса, заботливо вычищенного администрацией, Мама скинула рюкзак и стала доставать еду.

– Тётя Тома… – Линка будто и забыла, что мы завтракали час назад, она схапала сразу два пирожка и стала их кусать, наслаждаясь ленивым паром, исходящим от них. – Это противозаконно!

– Ешь, а то худая, как веточка!

– Ешь, ешь… Линка, видела мою задницу? Знакомься, пара таких семейных посиделок и у тебя будет такая же! – мне было забавно наблюдать за ними. Мама с нежностью и тёплом смотрела на рыжеволосого бесика, а меня затянуло в воспоминания…

– Люсенька, оставайся, – Мама вытирала слёзы подруги, снимала рваный розовый пуховик и постоянно целовала её в макушку. – Мы сейчас заварим чай с мятой и чёрной смородиной, поставим тесто на пирожки, а после обеда пойдём гулять….

Меня словно током шибануло, я напряглась, ощущая капельки пота, стекающие по спине. Лина не была похожа на Люсю, скорее, наоборот, была полной её противоположностью: высокая, тощая, зеленоглазая, с копной вьющихся рыжих кудрей. Люся же была маленькой, толстенькой шатенкой с карими глазами и почти угольно-черными ресницами. Но ощущения, в которых утонуло моё бьющееся дрожью тело, были настолько реальны, что я не могла бороться.

– Я понимаю, – из раздумий меня вырвало касание руки, Лина крепко сжала мою ладонь. – Я все понимаю. Сегодня переночую у себя.