И Шункар вмиг позабыл про Рашада и его нового садовника, всё его внимание теперь было приковано к незнакомке, обжигавшей даже на расстоянии в несколько шагов, как павшее на землю солнце.

***

Светлые глаза на юге – явление редкое. И ценное.

Невольница явно родом не из Степи. На веллу похожа.

Невысокая, хрупкая, тонкокостная. Будто не живая женщина, а пери[2] из сказки.

Косы толстые, богатые, тёмные, но не такие смоляные, как у дочерей юга.

А вот кожа светлая и прозрачная, как дорогой фарфор. Хитрый торговец недаром держит эту рабыню в тени, боится испортить такую красоту.

И глаза… эти огромные небесные глаза…

Ну, точно, точно она из Велларии!

Сердце сдавило арканом[3] боли, но он привычно отмахнулся от этой полузабытой тоски.

Ещё миг назад Шункар хотел уйти поскорее, но теперь приостановился – взгляд против воли тянулся туда, где у стены стояла незнакомка. Стояла, гордо вскинув подбородок, совсем не так, как положено смиренной рабыне.

Он разглядывал её, подмечая все мелочи, и непроизвольно прислушивался к разговору её хозяина и упитанного бородатого бая, топтавшегося рядом.

– Э-э-э, уважаемый… Столько просишь, так хоть покажи товар! Я хочу видеть, за что плачу такие большие деньги. Может, она крива и уродлива… Сними с неё этот мешок!

– Обижаешь, уважаемый! Ты же сам видишь, дева юна и прекрасна, как бутон розы. Она стоит в два раза больше. Я уступаю лишь из уважения к тебе…

– Уважения… Если в самом деле уважаешь, дай посмотреть на неё!

– Хорошо… – раздражённо фыркнул работорговец. – Плати два дирхема, и покажу!

– Это ещё за что? – возмутился толстяк.

– А вдруг ты только поглазеть пришёл, а покупать не станешь!

– Ты что сомневаешься, что я могу заплатить?! – возмутился тучный бай.

– Нет, что ты, уважаемый! – заискивающе улыбнулся торговец. – Но без платы, ничего не покажу.

– Будь по-твоему, шайтан[4]! – зло бросил толстяк, и швырнул монеты торговцу.

Хозяин подобрал дирхемы, расплылся в довольной улыбке и шагнул к девице.

Рабыня настороженно отпрянула, затравленно переводя взгляд с одного на другого – видно, плохо понимала степное наречие и не знала, чего ждать.

Торговец, не обращая внимания на её испуг, грубо толкнул девицу к толстяку. И тотчас принялся сдирать с невольницы мешковатое бесцветное одеяние, грязное от дорожной пыли. Старая ткань затрещала, сползая с белого плеча...

От этого звука Шункар дёрнулся всем телом. И уже сделал шаг в ту сторону…

Но тут же опешил.

В девчонку словно шайтан вселился. Её тонкие запястья были связаны, но это не спасло ни плешивого хозяина, ни толстого бая. Велла зашипела, взвыла, забилась, уворачиваясь от их жадных лап, не позволяя окончательно сорвать с неё облезлую тряпку. При этом ещё и умудрилась расцарапать обоим рожи до крови.

Шункар смотрел на это со странным злорадством. Он и сам бы с удовольствием добавил пару тумаков этим мерзким шакалам. Но по закону не имел права вмешиваться: рабыня – собственность её хозяина, и тот вправе распоряжаться ею, как захочет.

Изодранный и униженный торговец в бешенстве отшвырнул непокорную к стене.

А незадачливый покупатель, ругаясь последними словами, заявил:

– Это не девка, а бешеная асха! Сам усмиряй свою дикарку! Я такую и даром не возьму.

И толстый бай поплёлся прочь, осыпая свой путь проклятиями и размазывая кровь по лоснящемуся от пота лицу. Шункар проводил его насмешливым взглядом.

Народ, привлечённый шумом, уже потерял интерес к происшествию и стал расходиться. Но, оказалось, что это был ещё не конец.

Взбешённый хозяин рабыни накинулся на едва поднявшуюся с земли девчонку, как коршун.