Она не кинулась. Осталась в доме одна. Плачет, скорее всего. Все время плачет. Если бы слезы можно было продавать, мы бы озолотились.

– Боря! Борь! Подожди!

Не успел выйти за калитку, как меня окликнули со стороны соседнего дома. Дома…  Домика, скворечника, коробчонки для лягушонки. Вот так будет точнее. Дом – это слишком гордое название для нашего муниципального жилья.

По узкой дорожке, которая вела от двух кривых ступенек к такому же кривому забору, бежала девчонка. Моя ровесница. Жильё отделяли друг от друга невысокие ограждения из досок, поэтому девчонку я видел очень хорошо.

Один гольф у нее гармошкой спустился ниже положенного, второй – наоборот, зацепился за острую коленку. Кожа между краем школьной юбки и гольфами покрылась пупырышками. На улице прохладно. Сыро и мерзко. А она до сих пор носит эти чертовы гольфы.

Ее школьная форма выглядела немного помятой. Две косы без бантов были собраны резиночками на самых кончиках. Но даже в таком виде она – красивая.

Настя вообще с раннего детства была красивой. Прикол такой, наверное. Родиться в заводских трущобах, имея внешность настоящей дворянки.

– Ух, блин…  думала не успею. – Настя закинула школьную сумку на плечо, одернула форменную школьную кофту, потом присела, подтянула гольф. – Смотрю, время уже почти восемь. Идем?

Я остановил девчонку, положив руку ей на плечо. А затем осторожно пальцами дотронулся до скулы. Там отчетливо была видна свежая ссадина, которую безуспешно пытались замазать тональником.

– Отец?

Подруга посмотрела на меня исподлобья, а потом отодвинула мою руку в сторону.

– Боря…  мы уже беседовали на эту тему. Он – пьющий, несчастный человек. Который иногда просто не в состоянии себя контролировать. Идём, говорю.

Настя двинулась вперед. Несколько секунд смотрел ей вслед, а потом бросился догонять.

– Когда-нибудь наступит момент, я смогу тебя защитить. – Сказал это с ненавистью, глядя ровно перед собой, вперед.

На нее не смотрел. Боялся, еще раз увижу чертову ссадину и не выдержу. Развернусь, побегу в соседний дом, чтоб убить того козла, который юридически считается ее отцом.

– Ты знаешь, тебе нельзя… – Девчонка покосилась на меня. – Если хоть кто-то узнает…  тебя просто…  утилизируют…  Так что давай оставим все эти разговоры о мести и поболтаем о приятном…  Ну, что? Ты написал сообщение Лере? Написал? А?

Настя засмеялась и толкнула меня плечом.

– Перестань. – Я отмахнулся. – Ты же знаешь, это – невозможно. У Леры – богатые родители, крутой особняк в престижном районе. Ее отец – юрист при городской администрации. У них денег, что фантиков. Как и у всех, кто учится с нами в классе…

– Это, да…  но зато ты – настоящий красавчик!

Настя снова засмеялась, а потом попыталась ущипнуть меня за руку. Черта-с-два!

Я успел поймать девчачью ладонь, сжал ее пальцами, при этом продолжая идти вперед.

До остановки школьного автобуса осталось – совсем ничего. Завернем за угол и все. На месте.

– Почему ты не хочешь Леру позвать на свидание? – Спросила Настя. Иногда она бывает слишком настойчива. Даже назойлива.

Теперь мы шли нога в ногу и держались за руки. С детства осталась эта привычка. Когда девчонка была младше, если мы гуляли по улице или бежали в магазин, я всегда держал ее ладонь в своей. Мы воображали, будто она – моя сестра. А я – ее брат. Хотя в Настиной семье есть еще младшие дети. В моей семье нет никого. Кроме меня и матери.

– Перестань, говорю. Лера слишком хороша для такого, как я. Ты же сама все понимаешь. Ну, какое свидание? О чем ты? Она сразу пошлет меня на хрен. А потом еще прибежит ее папочка-адвокат и упечёт наглеца из рабочего квартала в колонию для малолеток. За грязные домогательства. Черт…  как же плохо, что нам приходится ходить в эту школу…