– Я тоже по средам не работаю, – говорит Ева. – Иначе мы с Мэри бы не пересекались.

Я мысленно передвигаю свой выходной с четверга на среду. Занятия йогой – это интересно.

– Забавно, но в среду я тоже не работаю, – улыбаюсь я.

Потом спрашиваю про Тамсин и Коннора. Они примерно одного возраста с Мэри и Тимом; насколько я уже успела узнать от Лео, Коннор занимается виски: продает дорогие марки богатым клиентам. Тамсин раньше работала моделью – это меня не удивляет, – а теперь сидит дома с детьми.

– А еще она у нас математический гений, – сообщает Мэри. Черноволосая и с ног до головы в черном, она выглядит на редкость театрально. – Учится на всяких таких онлайн-курсах и после экзаменов собирается стать бухгалтером.

– Вау, – отзываюсь я в изумлении. – Хотела бы я иметь математические мозги.

– А ты еще что-нибудь выяснила про того загадочного незнакомца? – спрашивает Ева, потянувшись за песочным печеньем.

– Нет. Я стараюсь не напрягаться по этому поводу. Меня больше расстроило, как отреагировала Лорна. Это ведь она его впустила. Ее это прямо убило.

– Очень печально. – Улыбку на лице Евы сменяет озабоченность. – Им с Эдвардом не нужен лишний стресс. Ты знаешь про их сына? Он погиб в Ираке. Их единственный сын, вообще кошмар.

– Ужас! – Я в шоке. – Для них это, наверное, был страшный удар.

– Они раньше жили на побережье, кажется в Борнмуте, и переехали сюда три года назад, – подхватывает Мэри. – Лорна говорила, что воспоминания грызли их все больше и больше и они решили начать все заново. Выбрали Лондон, потому что любят театры и музеи, а в силу возраста им уже тяжело мотаться сюда из Борнмута. И довольно долгое время жили тут хорошо, со всеми общались, часто выбирались в город, как и планировали. А потом вся эта история с сыном их снова догнала, и они превратились в затворников. Это действительно очень грустно – они никуда не выходят, даже за продуктами. Им все доставляют, и одежду тоже. Они растеряли всю свою уверенность.

– Или волю к жизни, – спокойно говорю я. Ловлю их растерянные переглядывания и решаю все рассказать: – Мои родители и сестра погибли в автокатастрофе, когда мне было девятнадцать. И я с тех пор надолго потеряла волю к жизни.

– О, Элис, это ужасно. – Ева касается моей руки. – Мои соболезнования.

– Сестре было всего двадцать два. Она отдыхала в Греции с парнем, а родители поехали встречать ее в аэропорт.

– Даже представить себе не могу! – Глаза Мэри полны сочувствия. – Как ты справлялась?

– На мне остались бабушка с дедушкой. Мне приходилось быть сильной ради них, а им – ради меня. Так мы и держали друг друга.

Я снова наполняю их кружки, втайне радуясь, что Тамсин к нам не присоединилась. И когда Мэри снова упоминает йогу, я не произношу ничего такого, что могло бы заставить ее подумать, будто я жажду приглашения присоединиться к ним (хотя на самом деле я жажду). Не хочу злоупотреблять отсутствием Тамсин. К тому же разве Лео не предупреждал меня, чтобы я не бросалась очертя голову в новую дружбу?

– Прости, Элис, мне пора. – Голос Мэри возвращает меня в реальность. – Йога в два, мне нужно сбегать домой за формой. Ева, я тебя на улице жду.

– Наш срединедельный ритуал, – поясняет Ева, когда Мэри ушла. – Мы идем на йогу, потом я сопровождаю Тамсин и Мэри в школу за детьми. Когда погода хорошая, мы идем в наш парк, чтобы дети поиграли. А потом к кому-нибудь на чай.

– Как здорово, – с легкой завистью отзываюсь я.

Ева открывает рот, и мне кажется, что сейчас она пригласит меня ходить с ними.

– Ты когда-нибудь занималась йогой? – спрашивает она вместо этого.