Очень часто, и это вполне понятно, офицеры, ведущие психологическую войну, переходят дорогу офицерам безопасности. Во время Второй мировой войны остроту этого конфликта удалось снизить путем создания специальной организации, которая занималась цензурой. Управление цензуры Соединенных Штатов под руководством Байрона Прайса проводило спокойную, умеренную и разумную цензуру всех материалов. Сотрудники этого управления верили, что американская публика совсем не глупа, и позволяли ей знакомиться с плохими новостями, за исключением тех случаев, когда в дело вмешивались службы безопасности или Белый дом. О работе этого учреждения рассказано в прекрасной книге Теодора Купа «Оружие молчания». Из этой книги явствует, что цензура существовала для того, чтобы в обществе не возникало панических и других вредных настроений.

Для сотрудников, занятых в психологической войне, особо важно соблюдать требования секретности. Штатские специалисты – политические эксперты, писатели или специалисты-аналитики – часто имеют хорошее образование и очень артистичны. Им льстит тот факт, что они имеют доступ к секретной информации, а нарушая правила секретности, они испытывают огромное удовольствие, ибо могут показать «людям, которым доверяют», как много они знают. Перед этим искушением почти невозможно устоять. (Этим грешат даже военные.) Но в атмосфере повышенной секретности легко скатиться до откровенной пошлости – многие люди не могут устоять перед желанием похвастаться тем, сколько тайн под грифом «совершенно секретно» им известно. А там, где бок о бок работают военные и штатские, эта человеческая слабость стимулируется соперничеством. Даже в немецких пропагандистских организациях времен Второй мировой войны царила атмосфера сплетен и интриг.

Эти способы в условиях пропагандистской работы основаны на предосторожностях, которые диктует обычный здравый смысл, и заключаются в следующем:

1. Засекречивать следует только самый минимум информации. Гриф секретности присваивать только тем документам, которые действительно могут принести пользу врагу. Засекречиванием и рассекречиванием информации должны заниматься специально назначенные офицеры, которых учили это делать. (В годы Второй мировой войны многие штатские люди ставили гриф секретности по делу и без дела, в результате чего люди перестали обращать на него внимание. Автор этой книги однажды обнаружил секретный план союзников в столе у пожилой женщины – стенографистки в Вашингтоне. Она прятала его и другие бумаги в ящике стола, у которого не было ручки. Вытащить этот ящик можно было с помощью пилочки для ногтей – вот так охранялись важные военные секреты!)

2. Засекречивать следует полностью весь отдел, присваивая ему определенную степень секретности. Нельзя разрешать одним сотрудникам работать с секретными документами, а другим – нет, поскольку у людей, пользующихся этой привилегией, появится желание похвастаться своими знаниями, а те, кто лишен ее, будут сгорать от любопытства, которое в данной ситуации вовсе неуместно. Либо всему отделу, либо никому.

3. Нельзя засекречивать работу редактора. Цензура – это совсем другое дело. Чрезмерная секретность, давая отдельным офицерам дополнительную власть, которой они могут распоряжаться по своему усмотрению, может привести к тому, что офицер безопасности, руководствуясь своими литературными, артистическими или политическими вкусами и под предлогом сохранения тайны начнет запрещать те или иные материалы. Неизбежным следствием этого станет нарушение режима секретности и работы всего пропагандистского отдела. Местная цензура должна работать только в соответствии с политикой национальной и военной цензуры. А редактирование и оценка эффективности материалов, переданных по радио, или листовок, – это функция совсем других служб.