Он заметил нас, когда мы уже подходили, и встал со скамейки, на которой сидел. Я цепко сверяла его нынешнего с тем образом, что сохранился в моей памяти. Возмужал, но я была уверена, что и похудел, причем не так давно. Стрижка другая — пожалуй, идет ему больше прежней. А в целом — не такие уж и большие изменения.

Я остановилась. Между нами шага три осталось, но преодолеть их как-то не получилось. Будто между нами ощутимый только нам двоим, невидимый барьер был. Горло снова сжалось, и слова никак не шли.

Ши Хай сам прошел разделяющее нас пространство и сказал:

— Сестра. Здравствуй.

Потом обнял неловко. Я стояла столбом, не в силах ничего понять. Эти паузы, интонация, взгляд. Зачем я здесь? Ничего не изменилось!

— Сяо Хай, — выдавила я ставшее непривычным словосочетание.

Когда-то оно много значило. И это ласковое обращение я произносила не задумываясь. А сейчас оно показалось слишком приторным и неуместным. Словно листва, которую я помнила зеленой и сочной, пронизанной солнцем с привкусом счастья. Но теперь… Эти листья давно опали, высохли и пожухли. Только сухая пыль и грязь на пальцах останется, если к ним прикоснуться.

— Я вас оставлю, — услышала я голос Тао.

Это дало повод разомкнуть неловкие объятья. Мы кивнули, едва не стукнувшись головами. Ши Хай растянул губы в улыбке, я тоже изобразила её подобие. Оставшись вдвоем, мы все так же тонули в молчании, которое ни он, ни я не знали, чем нарушить. Этой встречи мы не ждали. Мы оборвали все связи, каждую ниточку, что связывала нас, с корнем вырвали и, истекая кровью, расползлись в разные стороны. Навсегда. Так я думала тогда. Этого он требовал от меня. Я согласилась. И вот я здесь.

— Присядь, — не зная, куда деть глаза, я наткнулась на скамью и сама прошагала к ней.

— Как ты себя чувствуешь? Господин Тао сказал, что…

— Господин Тао? — удивился Хай. — Почему ты говоришь о нем так официально? Разве он не…

Брат замолчал. Кажется, он испытывал не меньшее замешательство, чем я. Теперь мы не умели разговаривать друг с другом. То есть весь наш прошлый опыт теперь стал неуместен. Нам нужно было научиться разговаривать, как посторонним людям. Но наши привычки не так легко изжить. Неважно, столько лет прошло, чтобы с тобой не случилось, раз и навсегда заложенный алгоритм еще действовал. Раньше мы общались легко и непринужденно. Возможно в силу того, что постоянно были на глазах друг у друга, каких-то тайн между нами не было. И, конечно же, мы знали друг о друге больше, чем посторонние люди, которыми теперь притворялись. Сколько бы лет не прошло, суть человека не меняется. Я очень остро почувствовала это в тот момент — не так уж и сильно мой брат изменился. А вот я?

— Он просто мой знакомый.

— Кажется, только ты так думаешь.

Он сказал это в попытке сгладить смущение. Предлагая притвориться, что мы можем себе позволить забыть тот вечер. Тот час, когда мы разорвали в клочья, все что нас связывало. Я дыхание затаила осознав. Будто он мог мне советовать, я должна была к его советам прислушиваться. Так было заведено раньше. Мы были братом и сестрой, и это нормально вполне между родными людьми. Сможем ли мы теперь сыграть по прежним правилам?

— Забудь. Расскажи мне, что с тобой.

— Ничего особенного. Я умираю.

5. 5 глава

Собственно, эта новость была мне уже известна. Нелепая случайность — мой брат попал в аварию. Ничего серьезного, ушибы и, к счастью, без переломов обошлось. Но за те несколько дней, что ему пришлось остаться в больнице, выяснилось, что травмы, которые он получил, скоро пройдут. Но вот опухоль, что у него обнаружили — нет. Если бы не авария, он мог о ней и не узнать до самой смерти. Никаких симптомов, болей, любых других признаков её существования просто не было, так тоже бывает. Притом, что во всем остальном, он был совершенно здоров. Помочь ему ничем не могли, опухоль была неоперабельна и смертельна. И точных прогнозов, сколько он с ней проживет, никто не давал.