Или вот Китаеву Маша на прошлой неделе сказала что-то резкое, но от других девушек он и не такое слышал, потому что был хамом и при этом мнил себя ловеласом. Она сама видела, как однажды Таня Морозова впечаталась в китаевскую лапу шпилькой, тот потом неделю хромал.

Больше никаких конфликтов Маше на ум не приходило.

***

Хлопнула дверь, и веселый Викин голос звонко произнес:

— Вот и тихая мышь наша Маша на Грекова глаз положила!

Рывком сев на кровати и сбросив одеяло, Маша оглядела опешивших от неожиданности соседок.

— Кто сказал, что на Грекова? Кто решил, что положила? — резко спросила она.

Аня и Вика растерянно переглянулись.

— А, ты здесь, — пробормотала Аня, — мы не заметили.

Университет придерживался той точки зрения, что студентов разных курсов и факультетов можно и нужно перемешивать в одном котле. С Аней, четверокурсницей с хозяйственно-бытового, Маша жила с прошлого года. Вика, хорошенькая кудрявая хохотушка, поступила только этим летом, заменив выпустившуюся Олю Ортикову, голосистую красотку, распевавшую по утрам оперные арии.

Маше не было дела ни до кого из них, у нее не хватало времени и желания принимать участие в бесконечном чириканье.

«А у Дины новый хахаль, а Ленка снова губы поменяла, а Таня совсем чокнулась…» Бла-бла-бла. Ну что в этом может быть интересного?

Поэтому обычно Маша делала вид, что она человек-невидимка, и ее неожиданное появление из-под одеяла озадачило девчонок.

Так-то они не были вредными, просто утомительными.

— Ну, — Вика замялась, — Маш, ты только не расстраивайся, ладно?

Что, интересно, ее может расстроить больше, чем сцена собственного убийства?

— Просто в столовке, — подхватила Аня, бегая глазами, — ну, нам запрещено смотреть, да только ведь оно р-р-раз и выскочило из ниоткуда.

— Та-а-ак, — преисполненная мрачными догадками, протянула Маша. — Что выскочило?

— Ну видение… или фантазия, кто его знает, что там у менталистов убежало. Как Андрюша Греков тебе цветы дарит… А сам на одном колене стоит, вот потеха, — Вика толкнула Аню локтем, и та поспешно заткнулась, для верности прикусив губу.

— Какие цветы? — быстро спросила Маша.

— А? — Вика моргнула. — Ирисы вроде.

Застонав, Маша снова рухнула на кровать, уткнувшись лицом в подушку.

Про ирисы она мечтала этим утром — вот на семинаре Глебова и мечтала! Увидела у Морозовой платок с этими цветами и сменила в своих грезах красные розы на сиреневые ирисы. Так ведь приятнее.

Значит, не кошмары.

Значит, мечты.

Притом совсем свежие, буквально сегодняшние.

— Маш, да не переживай ты, — бодро сказала Аня. — Да Грекова вообще все хотят. Это еще повезло, что все прилично обошлось, без эротики. Аринка вон в коридоре ругается, что на нее какое-то порно выскочило, стыдоба, говорит, она приличная девушка.

— Аринка приличная девушка? — хмыкнула Вика. — Да она каждый день в стельку, собственную кровать найти не может, вчера в душевой заснула.

— Правда, что ли? — оживилась Аня.

— И что, — с отчаянием вопросила Маша, — много народу в столовке было?

— Раз-два и обчелся, — жалостливо соврала Вика.

— А может, это вообще грековская фантазия, не моя?

— Конечно, грековская, — фальшиво заверила ее Аня.

Ах, чтоб их.

Всем же понятно, что если Греков и представляет себя с кем-то, то вовсе не на одном колене и с букетом.

В Андрюшином видении, как пить дать, присутствовало бы черное кружевное белье или еще что похлеще.

— А Ленка из соседней комнаты у нас с ментально-когнитивного, да? — уточнила Маша, размышляя о том, не сменить ли ей внешность.

— Вроде да, — неуверенно пожала плечами Вика. — Только она злая всегда, как собака, не подходи — укусит. На что она тебе сдалась-то?