Отец опять повернулся к Рафу спиной, и принц не понял, что именно случилось. Только золотой пятачок вдруг озарился серебряным светом, это сияние внезапно и стремительно вспыхнуло от фигуры Сента и растянулось холодным узким клинком, пронзающим землю. Раф скорее почувствовал, чем понял, что каким-то образом перстень на руке императора вдруг приобрёл эту форму. Он не поверил в случившееся, но где-то в глубине души твёрдо знал, что именно так оно и было.

– Самое близкое, невероятно подходящее место, – с ещё большим удовольствием кивнул император. Он говорил уже не со своим наймастом, а с кем-то иным и невидимым. – Коготь вошёл, как в масло…

Раздался сухой треск, и земля поползла крупными трещинами, расходясь кругами от вонзившегося в неё призрачного меча. Раф услышал, как коротко и тоскливо вскрикнул Вансинг. Паутина разломов подползла почти к ногам Рафа, мельчая на ходу. Это были уже едва заметные под слоем иголок и снега штрихи на теле земли, но принц всё равно брезгливо отпрянул.

Вансинг вскрикнул второй раз, но поперхнулся, как будто кто-то сжал его горло. Земля под призрачным клинком взорвалась, обдавая императора и его наймаста мелкими острыми осколками, похожими на крошечные льдинки. «Откуда тут столько льда?», – пронеслось в голове у Рафа, но он тут же забыл обо всём, застыл, не в силах ни прийти на помощь (хотя не понимал – кому и зачем?), ни даже шевельнуться. Он видел, как незащищённые руки и лицо Вана в одно мгновение покрылись мелкими и глубокими порезами, из которых тут же засочилась кровь.

Сент давил на рукоять меча уже двумя руками и изо всех сил. Лицо его, и так всегда угрюмое и покрытое сетью морщин, скорчилось в приплюснутую маску, словно кто-то сжал голову императора с такой же силой, с которой он сам сейчас вдавливал порождение жуткого перстня в треснувшую твердь.

Холод пришёл снизу: резко и ощутимо упала температура, под носом у Рафа моментально образовалось облачко инея, а мочки ушей защипало так, что принц чуть не взвыл. Но звенящее осколками молчание разбил вовсе не он.

– Брат мой! – закричал вдруг Сент в этом нереальном безумии. – Тот, что вознёс меня даром своим, явись!

Раф никогда не слышал, чтобы отец произносил что-то подобное: пафосное и на грани истерики. Впрочем, и перстней, превращающихся в мечи, он тоже никогда не видел. «Я упал во время охоты с лошади и ударился головой», – успокоил себя принц. – «И сейчас просто, потеряв сознание, переживаю всякие видения в бреду».

В этом бреду принца что-то заворочалось, сотрясая землю, явно пыталось выбраться на белый свет с той стороны тени. Расшатывало и расшатывало расщелину, проделанную перстнем-мечом. Из-под скрытого в почве кончика клинка заструились клочки ледяного пара. Словно кто-то задышал уже совсем близко к поверхности, прорывая звенящую стужу.

Пара становилось всё больше, он заклубился только что прозрачными, а теперь стремительно темнеющими по краям облаками.

– Он, – шевельнул меч в расселине император, – вот он. Бери.

Вансинг с трудом скрывал ужас перед неизбежным. Он знал. Ещё накануне знал о том кошмарном, что ему предстояло сделать, и, как понимал уже Раф, заранее согласился на это. Тень синга сморщилась, прижалась к ногам хозяина, как бы прося защиты. Завиваясь в ясные спирали, просочившийся из инотеневой бездны, не обращая внимания на её дрожь, подполз к ногам синга, догоняя тёмное отражение. А потом… Стал поглощать её. Раф готов был поклясться, что делал он это со вкусом и удовольствием. Смаковал, как гурман, добравшийся до изысканного стола.