Это пространство на самом деле было сном сна. Раф понимал это, даже не просыпаясь. И всё, что ждало его по пробуждении: отражение в воде, размноженное в многочисленных зеркалах-локах. Они все связывались между собой, составляя мир, простирающийся до бесконечных границ, и в то же время каждое из них, по сути, являлось не более чем маленьким укрытием, спрятанным за ветхой изгородью.

– Вон там! – дёрнуло внутренним противоречием. – Вон там чувствую! Тянет…

Цветок нужен его огненной стороне, а быстрее проскочить эти просторы и никогда сюда не возвращаться – эфирной.

– Ты же знаешь, что это опасно, – сказал Рафаэль сам себе. – Мы с Маргаретом…

И тут же возразил:

– Но у нас не было огненного цветка. А если бы знали о нём – всё закончилось наилучшим образом.

Рафаэль скучал по другу. Высший запретил встречаться с Маргаретом после их выходки. Во сне Раф плохо помнил, что именно произошло, но знал наверняка – нечто очень… ОЧЕНЬ неприятное. Но тогда у них не было главного, той искры, которая сейчас тянула его к себе со страшной силой, и он не знал тогда о ней. За что и поплатился.

Теперь же настал момент, когда можно всё исправить.

Да, этот цветок, действительно ему необходим.

– Хорошо, – согласился Рафаэль сам с собой. – Снижаемся. Нам придётся…

Фенир, кувыркнувшись от надвигающегося густого облака, вошёл в лежащий ниже слой. Перед глазами замелькала пестрота соцветий, пришлось зажмуриться, чтобы привыкнуть. Лока Рафаэля чиста и прозрачна. Белый воздушный и голубой холодного огня – основные цвета, среди которых он чувствовал себя уютно.

Здесь же всё мокро и жёстко. Коричневый смешивался с бирюзовым, твердь разъедалась влагой, мешалась в неприятную фениру субстанцию. Но придётся войти в неё. Рафаэль понимал: иногда, чтобы получить желаемое, можно и потерпеть.

На берегу, очерченном Аквой, отдыхала после охоты стая щенков. Они часто останавливались в локе стихиалей – на перекрёстке одним им ведомых миров. Псарей не было видно: они, так же, как и фениры, не любили лишний раз появляться на территории акватонов.

Один из щенков в куче услышал движение воздуха, когда Рафаэль пронёсся совсем низко. Приподнял лобастую голову, навострил уши. Почувствовал, что фенир не причинит им вреда, но и ничего приятного у него для них тоже нет. Вильнул подобострастно хвостом и снова отвернулся. Потерял интерес, зарылся обратно в комочки цвета седой ночи.

Рафаэль осмотрел Хтонь вокруг гончих, но присутствие пламенного цветка не обнаружил. Он полетел дальше, уже на границу раздела стихий, чувствуя, что где-то здесь, вот сейчас…

Цветок был прекрасен. Вернее, он был прекраснее всего на свете, всего, что Рафаэль вообще когда-либо видел за всё время своего существования. Если бы кто-то попросил фенира рассказать о цветке, он бы не смог. Не было таких слов в локе стихиалей, чтобы описать то, что собой представлял этот поток неистовой энергии.

В складках коричневой хтони сияли ярчайшие искры. Клубилась магма вокруг тонкого стебля, прорвавшегося сквозь немыслимые преграды. Слишком тонкий, слишком хрупкий, и в то же время – несущий в себе огромную силу. Он, этот цветок, был самым живым из всего, что существовало на известных Рафаэлю локах. Концентрация жизни. Её воплощение.

Фенир не знал, сколько времени он провёл перед цветком. Застыл, не в силах даже пошевелиться, влип в воздух, завис над чудом чудесным. В какой момент он почувствовал, что атмосфера вокруг сгущается? Что-то тревожное нарастало в едва колышущемся воздухе. Эти потоки и пробудили его, заставили очнуться.