– Ого, сегодня я в ателье точно не успею, – потом перевела взгляд на юношу и уверенно предложила:

– Знаешь что, дружок, давай бери свой портфель и пошли к нам. Попьем чайку, закончишь делать уроки, а потом решим, что дальше делать.

– Не пойду я к вам, Ольга Васильевна, мне хватило сегодняшнего завтрака. Ваши детки меня за человека не считают.

– Ну это ты зря так думаешь. Их реакция была направлена не против тебя, а против меня скорее. Они же от ревности взбеленились. Не хотят мою материнскую любовь делить еще с кем-то, – начала объяснять женщина, забирая из рук Родиона тетрадь и ручку. – Так что вставай и пошли. Я ведь это тоже не сразу поняла. Они у меня хорошие ребята, к тому же сейчас дома никого нет. Ника на репетиции, а Сережа придет поздно.

Пить чай Родион отказался и вообще дал себе слово, что ни крошки не проглотит в этом доме, даже если его будут пытать раскаленным железом. И за письменный стол Сергея садиться не стал, хоть Ольга Васильевна убеждала его, что сын вернется с комсомольского собрания часам к десяти вечера. Он разложил свои неопрятные тетрадки и несколько учебников на обеденном столе, потом взял ручку с погрызанным колпачком и задумчиво уставился на картины, висевшие на стене.

– Вы что же, Никины детские рисунки до сих пор храните? – поинтересовался он, вглядываясь в яркие изображения желтой головы быка и еще каких-то цветных линий, напоминающих петуха.

– Это не детские рисунки, это лучизм, репродукции из Третьяковской галереи, – отозвалась вожатая, занявшаяся оформлением альбома школьной летописи.

– Не знаю, по-моему вас обманули, это же чистой воды каракули.

– Лучизм – стиль в живописи, придуманный Михаилом Ларионовым, он прародитель авангарда в России, – не отрываясь от работы старалась разъяснить Ольга, – но в середине своего краткого рассказа про то что мы видим не сами предметы, а отраженные от них лучи и в этом и есть суть, она наконец решилась задать вопрос, который уже давно повис в воздухе, – а почему вы поссорились с отцом?

Родион несколько минут сомневался отвечать или нет, но потом почесал бровь и небрежно произнес:

– Он хочет контролировать каждый мой шаг и считает, что мои друзья – отбросы, поэтому на выходных частенько меня запирает.

– А ты?

– А что я? Я встаю и выхожу через балкон. Он, конечно, не ожидает, что я так делаю, и страшно разозлится, когда узнает.

– Ну ничего, – стала успокаивать его Ольга Васильевна, – в окно мы увидим, когда отец вернется, и ты с ним постараешься помириться.

– Не собираюсь я с ним мириться, и не уговаривайте. У нас с ним полная контра.

Женщина пожала плечами и удивленно посмотрела на юношу.

– У нас, Ольга Васильевна, с отцом полное непонимание, – постарался разъяснить свои слова Родион, – ясно?

– Более чем, – отозвалась вожатая. – А ты знаешь, откуда берется это непонимание? Оно копится, из-за того что вы ни разу не пробовали поговорить. Нужно объяснить отцу, что тебя не устраивает в вашей с ним жизни.

– Он не станет меня слушать, просто раскричится и все.

– Тогда стоит написать ему письмо, – ответила Ольга и тут же схватила чистый лист бумаги и протянула Родиону. – Пиши, все что хочешь ему сказать, что накипело, все-все!