Кстати сказать, за эти пять дней, я неплохо заработала. Даже учитывая то, что официальная зарплата уходила на погашение долга, а мне доставались одни лишь чаевые, я могла теперь сама за свой счет съездить в центр столицы и неплохо погудеть там денек, после того, как меня выпустят за ворота эти изверги. Так как терять мне было нечего, и поэтому, хорошенько подумав, я решилась в последний день на разговор с сеньором Мартинесом. Он выслушал мое предложение, и, недолго думая, согласился. Теперь я могла еще две недели работать день через день. Правда, было два условия: зарплату он мне по-прежнему не платит, только чаевые, и второе — работать я могу только в смену Андреса, так как Марко, думая, что сегодня мой последний день, уже попросил у Роберта разрешения на работу для его девушки в его смену. Черт, это будет непросто... Я ведь хотела работать именно в смену Марко, а не того бесчувственного орангутанга. Да и когда он узнает о том, что я остаюсь, наверняка шею мне свернет.

Все произошло, как я и предполагала. Зайдя в ресторан, Андрес впервые за несколько дней первый поздоровался, и даже выдавил из себя что–то наподобие улыбки, скорее всего, она должна была быть прощальной. Я же не смогла из себя выдавить никакой. Сердце зашлось в волнительном беге, и, если бы у него были ноги, точно умотало бы первым подальше от беды, оставив мое бездыханное тело на растерзание Дельгадо. Я даже вилку на пол уронила, неся поднос с посудой на кухню, когда увидела, как он направился на второй этаж. Скорее всего, к шефу. Руки мелко тряслись, а в горле ком встал. Уже успев сто раз пожалеть об этой своей затее, я присела на корточки, схватила вилку и опрометью бросилась на кухню. Там Мария, она женщина немаленькая, если что, сковородкой огреет, когда он придет меня убивать. Отвернувшись от двери, я намеренно долго мыла посуду, отдраивая каждую жирную капельку, которой там уже и в помине не было, но посуда ведь должна блестеть. Приличное заведение никогда не подаст плохо помытую тарелку. Да, надо тереть еще тщательнее. И совершенно ничего страшного, если Лола сегодня обслужит пару моих столиков, я не против. Главное, чтобы ураган по имени Андрес успокоился, и его пик не обрушился прямо на меня. А я еще тут что-нибудь помою. Полы, например! Они очень грязные! Прям до отвращения!

— Надо поговорить! — угрожающе прозвучало прямо над ухом, и я от неожиданности опять уронила вилку. На этот раз в раковину. Не нужно было видеть его лица, чтобы только по одному голосу понять насколько он зол.

— О чем? — как можно непринужденнее спросила я, боясь обернуться.

Вместо ответа Андрес протянул руку вперед, закрутил кран с горячей водой, и, развернув меня за локоть, подтолкнул к выходу, заставляя отставить недомытую, но начищенную до блеска тарелку. Черт, черт, черт! Вытерев руки об фартук, я на негнущихся коленях пошла к двери, проклиная Марию за то, что вместо того, чтобы хвататься за сковородку, она стоит и ухмыляется. Выйдя за двери кухни, я направилась к барной стойке, но была насильно оттянута назад на лестничную площадку, где не было ни единой души.

— Эй поосторожнее можно? Я тебе не кукла! — Лучший способ защиты — нападение, так ведь?

Осмелилась, наконец, поднять голову, и посмотреть на нависшего надо мной Андреса. Скулы сжаты, кулаком уперся в стену, в нескольких сантиметрах от моей головы. Очень медленно набрал воздух в легкие, видимо, борясь с желанием отправить меня на тот свет, и процедил:

— Какое место в предложении «Свали отсюда» ты не поняла? — я не ответила, завороженно наблюдая за тем, как нервно дергается его кадык. Как угольно–черные глаза, обрамленные длинными ресницами, испепеляют меня пронзительным взглядом. — Eres como una espina. («Ты словно заноза» — перевод с исп.) — низкий хриплый голос щекотал меня изнутри, играя по нервным окончаниям так, как мне того совсем не хотелось.