– Я предупредил, а тебе решать, – заметил, договаривая фразу в одиночестве, потому что Веторин уже хромал в коридоре.

«Твою ж. Защитник хренов».

Еще один недоброжелатель по мою душу, действующий исподтишка. По поводу его предупреждений – обломается. А вот Даша… Очевидно после меня даму кто-то обрюхатил, а она на меня указала этому спасителю. Не удивлюсь, если этот петух чужого ребенка воспитывает, чувствуя себя настоящим мужиком. Да черт с ним. Но бабская хитрость иногда удивляет до бешенства. Конечно, на это ведутся лохи, но все же неприятно, что и меня в это дерьмо втянули.

Ладно, пора домой. А завтра новый день, обещающий много интересного. Даже очень. Самодовольно улыбнулся и, взяв связку ключей на рабочем столе, направился к креслу.

Надев куртку, пошел на выход, выключая свет, и закрывая кабинет. Девчонки уже убирали обеденные зоны, и только через час пойдут домой. Значит, сами закроют кафе, ждать их не буду. Так что можно покататься и к себе. На сегодня впечатлений предостаточно.

10. Глава 10

Милана

Почти всю ночь не спала, думая о предстоящем разговоре с мамой, или хотя бы с персоналом, если, как они заявляют, ей плохо, и она вновь откажется со мной говорить. А что думать, когда уже год не дают услышать ее голос, или увидеть со стороны?

Неужели все хуже и хуже? Совсем нет надежды? Почему так несправедливо? Понимаю, что возможен ужасный итог, но мне страшно даже вслух произнести эту фразу. До такой степени боязно, что начинает трясти лишь от вероятности такого исхода. Проснусь, а у меня больше нет любимого родного и единственного человека, которому я дорога. Кровь леденеет в жилах от мысли, что я останусь без нее.

Приняв душ и спустившись в столовую, увидела отца, сидящего за столом, а рядом с кружкой лежала телефонная трубка. Отлично. Помнит. Сергей Сергеевич с досадой посмотрел на меня и произнес:

– Значит так. Ричард Булл сам тебе сейчас перезвонит, и вкратце обрисует ситуацию с Зинаидой. Но предупреждаю, не смей вести себя неадекватно! Не забрасывай его глупыми вопросами о том, не обманывает ли он тебя. Не кричи, что тебе надоело, что ты не можешь услышать и увидеть мать. Врачи отказываются разговаривать с истеричной дочерью их пациентки. Мне стыдно за такую дочь, и, думаю, матери тоже.

Слова острым лезвием вошли в грудную клетку, доставляя неимоверную боль от сознания, что мое беспокойство, отчаянье принимают за нездоровое и непозволительное поведение. Я удивленно посмотрела на отца, и только со второй попытки смогла прохрипеть:

– Ему что, трудно показать ее по скайпу или пустить меня к ней, когда она спит? В чем проблема? Что не так? Да за такие деньги, которые уходят на мамино лечение, я могла бы в соседней палате находиться и наблюдать, пусть даже она этого и не хочет.

Ройф возмущенно сощурил глаза и отчеканил:

– Зинаида запретила персоналу тебя пропускать!

– Не могу поверить! Нет! Да сколько можно?! Я переживаю за нее и имею право хотя бы увидеть! Не понимаю, почему меня не пускают к родной матери. Что за бред??? – уже кричала, срывая голос до хрипа.

– Это ее желание! – злорадно прошипел отец, получая удовольствие от моего состояния. – Посмотри на себя! Тебя нельзя к ней пускать. Истеричка.

Всхлипнула, закрывая рот. Отвернулась, чтобы не видел меня такой, продолжая насмехаться. С трудом заставила себя успокоиться, выравнивая дыхание, и прошептала:

– Она передумает. Я знаю. Она не может вот так наплевать на меня! Я хочу быть рядом, когда ей плохо.

– Эгоистка! – закричал отец, кидая через весь стол телефон. Думаю, пытался в меня, но сейчас это не важно. – Тварь! Только о себе думаешь. Вот, держи его. Ненормальная!