– На самом деле ты сам себя успокаивал, я лишь помогал, – брат Пон покидал кусочки ананаса в блендер, добавил туда же кубиков льда и плеснул воды, после чего прибор зажужжал, лишив нас возможности разговаривать.
Я продолжал резать манго, и с каждым движением мне становилось легче.
Простая работа, легко решаемые, возникающие одна за другой задачи – разобраться с одним фруктом, взяться за следующий, бросить шкурки от банана в мусорный пакет, улыбнуться ждущему шейка ребенку, нацепить на пластиковый стакан крышку, достать новую упаковку трубочек.
Легко забыть, что где-то существуют некие проблемы.
Работника общепита я изображал несколько часов.
Когда светило тронуло боком горизонт, народ повалил с пляжа и поток клиентов иссяк.
– Ну вот, видишь, ты больше не злишься и не говоришь глупости, – сказал брат Пон, вытирая руки полотенцем. – Давай приходи завтра, опять возьмешь в руки этот нож. Так мы с его помощью из тебя за неделю Будду сделаем!
Я улыбнулся.
– Увы, я не могу тут работать… Меня в Паттайе знают многие, если кто увидит…
– Опять эти чужие ожидания и мнения, про которые нужно просто забыть, – монах цокнул языком. – Но даже если так, если ты боишься уничтожить свою драгоценную репутацию богатого и успешного чувака, то как насчет того, чтобы этой работой занялось твое второе «я»?
– Второе «я»?
– То самое, на которое ты медитировал последние дни.
Лысый тип с рыжей бородкой и усами, созданный исключительно силой моего воображения?
– Но он же… это же фальшивая личность! Его не существует! – воскликнул я.
– А та, которую ты привык считать собой, она что, существует? Настоящая?! – отозвался брат Пон, копируя мою интонацию.
На миг я закружился в колесе из дхарм, воспринимая мир как совокупность вспышек-впечатлений. Но через это состояние я проскочил мгновенно, превратился в узел сознания, в семя, выпустившее из себя ряд побегов, отвечающих за разные сорта восприятия.
Последний, самый длинный, словно обвивался вокруг меня и прорастал внутрь семени, что было и прозрачным, и одновременно непроницаемо черным, и заключало в себя все, и внутренний мир, и внешний.
Я моргнул и вновь стал самим собой.
– То-то и оно, – сказал брат Пон. – Пусть твой лысый друг сидит тут и работает. Переносить восприятие в него ты научился, осталось лишь зафиксировать это состояние… Обрить голову и отпустить бородку – дело плевое, ну и одежду сменить… Родная мама не узнает.
Я задумчиво почесал подбородок: не очень верилось, что я способен на подобное.
Куда деть основную личность, себя?.. Не сойду ли я таким образом с ума?
– А чтобы твой друг больше не зарабатывал порезов, придется вас научить кое-чему… А ну-ка, поведай мне, где в данный момент находится центр твоего сознания?
– В голове, – ответил я.
– А теперь заставь его переместиться в руку! – брат Пон хлопнул в ладоши. – Пускай она станет центром твоего существа, а не волосатый отросток на шее.
– Но как?
– И это спрашивает тот, кто только что пинком открыл дверь в прихожую просветления?
Я мрачно засопел, собираясь заявить, что не имею представления, с чего начать, ведь как бы само собой разумеется, что ты осознаешь все из головы, ею думаешь, смотришь и слушаешь.
– Просто действуй, отодвинь в сторону остатки сомневающейся личности! – настойчиво добавил брат Пон.
Я честно попытался, отстранился от того, что считал собой, от эмоций, мыслей, телесных ощущений и даже воспоминаний о ситуации, в которой очутился…
Снова пережил трансформацию восприятия, и в этом состоянии, когда нет разницы между собой и окружающим миром, постарался как-то расшевелить, качнуть намертво застрявшее внутри черепа сознание.