Пауза длилась несколько секунд, а потом раздался… смех. Начал высокий парень в очках с зеленой авторучкой в кармане, затем к нему присоединилась Светлана, за ней вступили все остальные, и скоро хохотали все, а громче всех – сам виновник происшедшего. Ирина тоже облегченно заулыбалась и сквозь общий смех спросила Свету:

– А где наши?

– Серенька стал более управляемым, Ирина Николаевна, – ответила та, все еще улыбаясь, – ему теперь не нужно так много пространства, и Алексей Николаевич перевел его в маленький зал.

Ирина оглянулась по сторонам, Зуева нигде не было видно.

– А где… этот маленький зал?

Сначала она и сама не понимала, о чем хотела спросить, но в последний момент точно определила тему.

– Сюда в эту дверь, потом направо до конца коридора, а там на второй этаж и еще раз направо.

– Они там с Матреной машинки катают? – спросила Ирина.

– С Матреной, – согласилась Света, – катают…

По губам ее скользнула странная улыбка. Но Замковская не заметила этого, двинувшись на поиски сына.

Она шла по коридору, заглядывая в кабинеты и думая о том, что, кроме двора, кабинета Зуева и «большого» зала, в этой больнице не видела ничего. В одной из комнат, дверь которой была открыта, ее поразили несколько огромного размера кукол, сидящих по стенам.

Большие куклы сегодня можно было купить где угодно, особенно всяких забавных животных, но эти были похожи на людей и сделаны, видимо, по бедности, местными умельцами из подсобного материала – старых халатов, наволочек, штопаных колготок и немыслимых шляп. Впечатление они производили абсолютно сюрреалистическое.

Каждая имела свой характер – рыжая, с волосами из пакли, была явно вздорной, блондинка с поролоновыми волосами – жеманной кокеткой, а черненькая, похоже, с лошадиной гривой – смирной и послушной. Возле рыжей стояла неговорящая девочка Лиля с неизменным бантом и сосредоточенно докрашивала тряпичные руки куклы в ярко-красный цвет.

Замковская с Гришей поднялись на второй этаж, повернули, как им и велела Светлана, направо и уже видели открытую дверь «маленького» зала, когда из нее вдруг с грохотом выпал Серенькин охранник и замер в нелепой позе на ковре.

Гриша выхватил из кобуры пистолет, мгновенно отодвинул Замковскую в сторону и мягкими кошачьими движениями, неожиданными для такого крупного тела, двинулся вдоль стены к залу.

Но лежащий охранник вдруг открыл один глаз, увидел Ирину и начальника и резко вскочил на ноги. Он, смущенно улыбаясь, рукавом вытер какую-то влагу с лица, и Замковская успела живо представить, как же от него должно вонять, если он так потеет. Но тут из двери вылетел с водяным пистолетом в руках и радостной улыбкой на лице Ванечка и умчался по коридору, и стало понятным и падение охранника, и вода на его лице.

Гриша укоризненно покачал головой, убирая оружие, потом ткнул тяжелым кулаком под ребра охраннику, но видно было, что он не сердится и «ругается» только для проформы.

Ирина, которая даже не успела испугаться по-настоящему, отодвинула обоих и шагнула к дверям. Из комнаты с помпезным для ее размеров названием «маленький зал» слышался очень знакомый голос, издававший то непередаваемое на бумаге сочетание звуков, которым во всем мире обозначают звук работающего мотора автомашины – что-то вроде «вррр…» или «бррр…».

Замковская сделала еще шаг вперед, перед ней открылась часть «зала» с переехавшим сюда ковром, и она увидела лежащие на полу ноги в дорогих колготках, которые явно принадлежали Надин.

Ноги эти дернулись и переместились немного вправо. Потом одна подогнулась и, сверкнув краем розовых панталон, переместила тело вперед.