— Простите, тут вам уже придётся обратиться непосредственно к Лизе. Я не знаю, как она поступала. Может, в камеру хранения отдавала.

— Спасибо за совет, я обязательно им воспользуюсь. Надо выяснить, не мог ли кто-нибудь заинтересоваться столь дорогим украшением... Кстати, а вы адреса этих мест не назовёте? Чтобы мне не дёргать Елизавету по пустякам, а сразу приступить к делу.

— Спросите у моего водителя, он скажет точнее. Я помню лишь расположение.

— Поняла. Тогда вернёмся к самому преступлению. У кого-нибудь ещё есть ключ от вашего кабинета? Кроме вас и вашей секретарши, ныне несуществующей.

— У моего брата и сотрудников службы безопасности.

— Каких-то конкретных — или в целом у любого?

— У начальника. Я вас познакомлю — он даст вам доступ к записям и введёт в курс дела. Расследование проводилось под его строгим надзором. И, возможно, в отчёт попало не всё...

— Благодарю, но посредники мне не нужны. Я предпочитаю действовать в одиночку, чтобы иметь возможность составить собственное мнение. И не хотела бы, чтобы за моей работой наблюдали, — добавила на всякий случай. — Это нервирует.

— Без проблем. Я передам, чтобы вас не беспокоили. Но если что — вы всегда можете к нему обратиться...

На этом Матвеенко встал с явным намерением куда-то меня проводить. Вот только я не сдвинулась с места.

— Последнее. Здесь точно нет никаких камер?

— Полагаете, мне было бы комфортно заниматься любовью на виду у всех? — хищно ухмыльнулся Михаил Владиславович. — Я, конечно, без комплексов, но не настолько же!

Не покраснеть стоило мне больших усилий. Хотя щёки всё равно, наверное, порозовели. От мысли, что Матвеенко запросто мог счесть мой вопрос своеобразным предложением интима. И вообще был, кажется, не прочь перевести разговор в горизонтальную плоскость — недаром же он постоянно возвращался к этой теме! — да время не позволяло... Впрочем, на деле интерес с его стороны мне, скорее всего, лишь мерещился. Ведь никаких поползновений затащить меня в постель собеседник не предпринимал... А жаль.

Без них мне было трудно записать его в бабники, разочароваться — и прекратить, наконец, мечтать о несбыточном... И речь об отношениях, а не о том, на что намекали взбунтовавшиеся гормоны.

— Нет, — вздохнула, в который раз подавив эмоции. — Я имела в виду, что вы могли установить здесь скрытую камеру. О которой ваши подчинённые не в курсе. Или наоборот, они могли добавить что-то без вашего ведома. Для пущей безопасности. Звукозаписывающее устройство, например. В таком случае они вряд ли рискнут открыть мне правду, не получив прощения за своеволие...

— И вас натолкнула на эту мысль моя оговорка про неполный отчёт? — уважительно хмыкнул Михаил Владиславович. — Неплохая идея. Надо взять её на заметку. На будущее. Но сейчас — увы, ничем помочь не могу. Если бы что-то было, мои сотрудники не стали бы это скрывать. Не в этот раз. Слишком многое стоит на кону. Так что, как бы мне ни было жаль вас разочаровывать, по-простому решить задачку не получится.

— А что насчёт подделок? Как по-вашему, записи с камер могли подменить?

— Сомневаюсь. У нас стоит отличная многоуровневая защита от виртуального взлома. Да и люди, способные на подобные трюки, обычно специализируются на воровстве информации. Что более выгодно с точки зрения финансов. И лучше окупает командную работу.

— А с точки зрения моральной составляющей? Физическое влияние на камеры вы тоже исключаете? Не изнутри, а снаружи.

— Я полностью доверяю своим сотрудникам, если вы об этом. И они отвечают мне взаимностью. Чтобы уговорить их на предательство, понадобятся очень веские аргументы. В деле таких не фигурирует.