— Заскучали? — Пальма вернулась во двор минут через десять. Бриджи и майку, в которой она свалилась с дерева, сменил сарафан — простой такой, в цветочек. В нем только семечками на базаре торговать, но… мне он почему-то понравился.

— Держите! — Пальма всунула мне в руки чашку с собранными ягодами. — Ешьте спокойно: я вымыла их в хлорке и подержала под кварцевой лампой.

— Весьма любезно с вашей стороны, — хмыкнул я, скользнул взглядом по ее пальцам. — А руки вы, видимо, мыть не стали?

Она развернула ко мне ладони, на которых по-прежнему, виднелись фиолетовые пятна, и притворно вздохнула:

— Не отмываются.

Я невольно отметил про себя, что у Пальмы короткие ногти. Я сто лет не видел таких. В моем окружении все девушки с длинными, наращенными ногтями, и Вика не исключение. Каждую неделю она ходит в салон, что-то там со своими руками делает, а потом требует у меня на этот счет комплиментов. Я обычно не вижу никаких изменений, но никогда не признаюсь. Мода есть мода. Интересно, почему Пальма-то от нее отстает? У нее что — настолько плохо с деньгами, что даже на маникюр не хватает?

— Неужели тутовник по-прежнему не внушает вам доверия? — спросила Мия, по-своему истолковав мою задумчивость.

Я кивнул.

— Не внушает. Раньше мы с ним не встречались.

— Правда? — Ее глаза удивленно распахнулись. — Значит, вам повезло. Это же классно — пробовать новое!

Я подцепил одну черную корябушку из чашки и отправил в рот. Пальма замерла, уставилась на меня с горячим нетерпением:

— Ну?

— Вкусно! — улыбнулся я, и она чуть не запрыгала на радостях.

Она, вообще, как-то не умела скрывать эмоций, держать лицо.

Я съел еще несколько ягод, после чего Пальма повела меня за дом. Там, в тени виноградных лоз, обнаружилось еще одно крылечко. Мы поднялись на него, и Мия, привстав на цыпочки, стала шарить рукой по наличнику над дверью.

— Что вы делаете? — не понял я.

— Ищу ключ.

Доска под ее ногой жалобно скрипнула.

А дом и правда стар, — подумал я, — крыльцо рассохлось, а дверь, кажется, застала революцию. Мама права: Пальма — нищебродка и явно нуждается в деньгах, а значит, посвящать ее в свои тайны крайне нежелательно.

Мия наконец нашла ключ и отперла замок; распахнув дверь, застыла рядом с гостеприимной улыбкой:

— Добро пожаловать в мою мастерскую.

Я с сомнением шагнул через порог этой хибары. Воображение рисовало грязь, облупленную штукатурку и рваный линолеум. Но мастерская оказалась довольно уютной и светлой. Почти все пространство комнаты заполняли стулья и мольберты. Стены и потолок были выкрашены в белый, на стенах висели картины — какие-то пейзажи.

— Выбирайте себе место, — предложила Пальма, и я плюхнулся на первый же стул.

Она присела рядом:

— Показывайте!

— Что? — не понял я.

— Свои работы.

— Я же говорил по телефону, что у меня их нет.

— Ну перестаньте! Не надо меня стесняться, — Ее лицо выражало крайнюю степень заинтересованности. Должно быть, Пальма и в самом деле верила в то, что я непризнанный гений, которому только робость мешает озарить свет своим талантом. Ну и дуреха!

— Я не обманываю, — буркнул я с раздражением. — Последний раз я рисовал в школе и получил трояк.

Последнее говорить  явно не стоило — Мия вдруг переменилась в лице и даже чуть отодвинулась. Кажется, она заподозрила меня в чем-то нехорошем. Интересно, кстати, в чем?

Откинувшись на спинку стула, я одарил Пальму самой обворожительной из своих улыбок.

— Зачем вы записались на урок? — холодно поинтересовалась она в ответ.

Действительно, зачем? Мне следовало бы продумать легенду, а я этим не озаботился — слишком торопился. Ну ничего, сейчас что-нибудь сочиню.