Только они уехали, а я долго сидела, уставившись невидящим взглядом в кованые завитушки высокого забора. Мне было так больно, как не было никогда в жизни! Мне умереть хотелось! Сделать что-нибудь с собой!
Мой Свят, самый нежный, самый любимый, самый лучший в мире, заботливый, сильный... Он же мне говорил, что любит! Он врал? Он к Ленке вернулся! И этот её живот... Этот живот? Там чей ребенок?
Замутило. Представилось и очень реалистично, как они вдвоем лежат голые на кровати, как он ласкает её... Я едва успела распахнуть дверь и выскочить из машины - вырвало прямо на асфальт. Потом на дрожащих ногах уселась обратно. Откуда-то вдруг появилось странное спокойствие, даже скорее безразличие ко всему. Ехать! Нужно ехать! Только куда и зачем?
С трудом вспомнила, как завести машину. Дороги обратно не помнила совсем. Да и накатило безразличие, стало неважно, куда ехать и зачем. Мчалась, не думая о правилах. Свят мне изменяет! Свят больше не любит меня! Как теперь жить? Зачем?
Слезы мешали смотреть на дорогу, и время от времени я растирала их кулаком по лицу. И вдруг в голову пришла спасительная мысль - а что если они случайно оказались вместе в этом доме? А вдруг она зачем-то приехала к Ждановскому и, встретив Свята, попросила проводить до дома?
Мне не верилось в такое, но я отчаянно цеплялась за эту идею. И, наверное, только благодаря ей сумела взять себя в руки и доехать до дома.
... А вечером он вернулся домой. Немного пьяный, виноватый... и уже чужой! Он с порога, едва успев снять обувь, сказал:
- Аня, нам нужно поговорить.
И я не сдержалась - ну ясно же, он расставаться пришёл! Но сейчас, в данную секунду, когда он был рядом, боль трансформировалась в ненависть, в злобу! Закричала:
- Предатель! Ты к Ленке вернулся! Сволочь!
И вместо того, чтобы удивиться, откуда я это знаю или почему вдруг придумала такую глупость, он сказал, избегая смотреть мне в глаза:
- Да. Прости, Аня. Я вернулся к Лене. Я люблю её. Всегда любил. У нас будет ребенок. И я должен уйти.
Ноги стали ватными. Я сползла спиной по стене. Зарыдала, закрыв лицо руками. Мне было так нестерпимо больно, как будто на части разрывалось сердце!
Смутно помнила, как умоляла его не бросать, как, встав на колени, тянула к нему руки...
Свят
Дверь в ванную неожиданно распахивается - я едва успеваю убрать в сторону руку. Плакала - лицо раскраснелось, ресницы слиплись... Но в глазах вызов! Руки в кулаки сжаты! Фурия моя! Какой же я идиот! Зачем так поспешил? Кто меня за язык тянул? Ну, как она поверит в мои чувства, если я врал ей о любви к Лене? Как она поверит, если предал, если бросил? Она же теперь думает, что... Что она сейчас думает вообще?
- Вон из моего дома, Мерцалов! И чтобы больше никогда не появлялся даже на пороге! Цену твоей любви я уже знаю! Грош ей цена!
- Считай так, если хочешь! - я чувствую, что начинаю выходить из себя - всегда был жутко вспыльчивый, а сейчас ситуация просто швах! И злюсь я, конечно, не на неё, но и разговаривать спокойно не получается! - Но выслушай! Выслушаешь, и я уйду! Я не мог тогда по-другому. Выбора не было!
Она закрывает уши руками и начинает монотонно повторять что-то. Прислушиваюсь. Бормочет:
- Подлец. Мерзавец. Обманщик. Ненавижу! Ненавижу! Ненавижу тебя!
- Ах, ты слушать не хочешь? Уши ты закрываешь? Да я... Да я тебя, - выхожу из себя, и она почему-то пугается, отступает к стене, хотя я ведь никогда её не бил и никогда бы не ударил! Я и сам не знаю, что именно сейчас угрожаю сделать с ней! А этот её страх - это тоже больно! Неужели настолько мне не доверяет?