- Кажись, молния по ней шарахнула, - Корхель - долговязый мужик с замотанным платком на макушке, который заменил ему утерянную шапку, наклонился и взял в руки гладкий камень, что поблескивал в лучах солнца закоптившимся боком.
- Агась, - хихикнул молодой, но самый крепкий из всей ватаги охотник, перекладывая на другое плечо шест с привязанным к нему кабанчиком. Второй носильщик только крякнул от досады и повторил движение за вертлявым напарником. Спина ныла, уже который час шли без продыху. - Молния шарахнула, а земля дыбом встала? Отродясь здесь горы не было.
- Может, и не замечали мы ее? - Корхель пнул ногой по почерневшему кусту, который тут же осыпался. Густо запахло гарью. - Под зарослями ежевики немудрено. Кто ж по доброй воле захочет в них лезть? Горка, не горка - все одно, если колючки заживо кожу сдерут. 

Дядька Прун, чьи седые тонкие усы уныло свисали по бокам рта и заканчивались где-то на груди, отвязав от ремня связку с тушками зайцев, кинул ее в траву и в задумчивости пошел по кругу. Ломкие, иссушенные огнем кусты хрустели под ногами. 
- Долго еще стоять? – заныл напарник молодого охотника. – И чего принялись пожарище разглядывать, будто невидаль? Вот когда храм Багуш-Пальских горел и восковые статуи от жара на бок заваливались, точно живые, было интересно. А тут черная пыль одна…
- Брось кабана, Миклуш, - откликнулся дядька Прун, присаживаясь на корточки. - Здесь творится что-то неладное. Сам посмотри.

Кабан тяжело опустился на траву. Пух с потревоженных метелок, словно легкий дым, понесло по ветру.
Корхель, сбросив тут же у туши заплечный мешок, поспешил следом за товарищами. 
Дядька Прун крутил в руках оплавившийся кусок металла.
- Ишь ты… Никак серебро? – Корхель, вытирая головным платком вспотевшее лицо, наклонился ниже. Тонкие волосы, похожие на пожухлую бесцветную траву, прилипли к загорелому лбу.

С той стороны, где столпились охотники, от низа и до самой макушки горки шла тонкая расщелина. Поковыряв пальцем у ее основания, Прун вытащил на свет еще один слиток.
- Никак мы клад нашли? – Корхель живо представил, сколько сокровищ может быть скрыто под тонким настом. – Видать, потому молния и шарахнула, обойдя стороной высокие ели, что злата и серебра здесь закопано немерено?
- Надо в деревню бежать, - молодой охотник, будто скаковой конь, готовый тут же взять старт, гарцевал на месте. – За ломами и лопатами.
- И телегу хорошо бы пригнать, - кивнул Миклуш, не в силах оторвать взгляд от пары слитков, что лежали на ладони у дядьки.
- Погодьте суетиться, - Прун, распрямившись, пнул носком стоптанного сапога расщелину.  – Может и нет никакого клада. Так, две монетки затерялись. Надо бы наверху посмотреть, там, кажись, щель расходится…
Все проводили глазами змейку расщелины, которая по мере приближения к макушке горы неумолимо утолщалась.
- Так я гляну, - Корхель, не дожидаясь одобрения, полез наверх. Никто и опомниться не успел, как земля под его ногами загудела, и долговязый охотник рухнул куда-то вниз. Горка оказалась полой.
- Кор? Кор, ты живой? – как только камни перестали шуршать, а поднятая в воздух пыль улеглась, молодой подполз к зияющему провалу на брюхе. – Кор?!
- Ну, что там, не тяни… – дядька Прун и сидящий у его ног испуганный Миклуш тянули шеи, пытаясь заглянуть за край обвала. 
- Там гроб, кажись. Огромный…
- Гроб? А Корхель где?
- На крышке лежит.
- Жив? Жив хоть? Дубина стоеросовая, не молчи! – терпения у старика не хватало, но и желания повисеть на краю обрыва и рассмотреть все собственными глазами тоже не возникало.