Голос Семена дрогнул, и он поспешно отвернулся. Впрочем, по тому, как судорожно подрагивали его плечи, я понял – он плачет.

В этот миг я вдруг понял, чем смогу отблагодарить Ксению за то добро, которое она мне сделала. Я помогу Семену. Да, он обречен, но, возможно, его жизнь можно продлить. А если он согласится, я, по примеру незабвенного Ивана Крестьяныча, возьму его Леньку к себе в ученики.

Возможно, из него получится хороший подлекарь, а то и врач. Пусть это станет моим запоздалым покаянным даром Ксении.

…С тех пор я часто бываю на ее могиле. Нередко меня сопровождает Лизонька, а иногда дети и мой приемный сын, флотский лекарь Леонид. А иногда я приезжаю один и подолгу стою над щербатой каменной плитой, под которой покоится женщина, чье имя означает «странница». Люди почтительно расступаются, чтобы пропустить меня, барина, известного столичного врача господина Немчинова, к ее могиле. И никому из них невдомек, что, стоя возле могилы Ксении, я прошу ее не о том, чтобы она вымолила мне у Бога богатство, здоровье и долгую жизнь. Нет, я прошу ее об ином:

– Прости меня, Ксения!

Как-то раз, на той самой праздничной неделе после Пасхи, которую называют Светлой седмицей, мне пришлось оказаться в небольшом городке, расположенном по соседству с областным центром. В старину, когда русские люди любили селиться возле святых обителей, подобные городки обычно строились рядом с каким-нибудь монастырем, чьи стены, кресты и купола вздымались над домами, домиками и домишками мирян, словно напоминая о том Небесном Отечестве, к которому всю свою краткую земную жизнь должен стремиться человек. Но этот городок появился в совсем другие времена, когда в России принялись уже не строить, а разрушать церкви и монастыри. И первыми его обитателями были всякие пришлые, вольные и подневольные люди, работавшие на местном лесозаводе и ютившиеся в нескольких бараках по соседству с ним. С тех пор прошло много лет. Бывший рабочий поселок давно уже получил статус города, и на его площади, вокруг гипсового памятника вождю, указующему рукой в прекрасное далеко, даже успело появиться несколько каменных административных зданий. Но и после этого городок выглядел так уныло, словно над ним никогда не всходило солнце. Теперь же, когда леса в наших краях повырубили и завод оказался на грани закрытия, он медленно угасал, словно брошенный и всеми забытый одинокий старик. Так что, пожалуй, единственным радостным событием за последние несколько лет существования городка стала постройка в нем храма.

Храм построил тамошний уроженец, уже давно осевший в столице, где он имел некий весьма доходный бизнес. Хотя какой именно, толком не знал никто. В областной газете его поступок сравнивали с деяниями некогда известного, а впоследствии всеми забытого местного купца, в дореволюционные годы выстроившего в губернском городе церковь и богадельню. В связи с чем делали вывод, что, несмотря на десятилетия безбожия, благочестивые храмоздатели на Руси все-таки не перевелись. Правда, многие старожилы городка имели на этот счет другое мнение, известное каждому из нас по старинной русской поговорке: «От трудов праведных не построишь палат каменных». И о храмоздателе отзывались весьма нелестно: «Этот Ванька всегда был вор. Сколько раз он у меня с огорода морковку таскал. А теперь, знать, наворовал по-крупному, так и решил выпендриться». Короче, то ли потому, что несть пророка в своем Отечестве, то ли по какой иной причине, но земляки новоявленного благодетеля относились к его затее подарить родному городку Божий храм с изрядной прохладцей.