Пётр отодвинул от себя тарелку и бодро начал:

– Сегодня в трактире у пана Ловчинского я видел знакомых Петра Мартемьянова.

– Какого это Мартемьянова?

– Того, что трудится в Отраде главным помощником у Доменико Жилярди.

– У Жилярди Дементия Ивановича? Так это он – «маститый архитектор»? Совсем неплохо! – Шарлемань даже прихлопнул по столу. И сразу призадумался.

– Но я слыхал, что у Дементия Ивановича слабое здоровье. Он собирался уезжать в Швейцарию…

– Всё так и есть. Как только завершит работу, тут же готовится отбыть. Теперь, по слабости здоровья, привлёк помощников – и Мартемьянова, и Осипа – двоюродного брата своего. Работу хочет завершить в ближайших сроках, под собственным надзором – единственно из уважения к заказчице, и не уедет, покамест новую Успенскую не освятят.

– И как идёт работа?

– Идёт, как следует. Подрядчик не подводит, к мастерам больших претензий нет. Строение вчерне закончено, недавно положили кровлю. Осталось штукатурка, да начинать отделывать лепниной.

– Неплохо. – Шарлемань на миг задумался и щёлкнул пальцами: – А что само строение – ротондой? Но, впрочем, ежели ротонда Жилярди…

– Известно – ротондой, а как же иначе! – Петруша кивнул головой. – Классической ротондой, какая и при батюшке её, Владимире Григорьевиче, была. Семейная ротонда-мавзолей. Однако из-за тесноты, да ветхости решили строить новую. Ну, попомпезней, попросторней, побогаче, но, в целом, прежний облик соблюли.

– Отлично! – Шарлемань совсем повеселел. – Но как же переделки, перестройки?

Пётр и на этот раз с готовностью кивнул:

– И это тоже было. – А через паузу, добавил: – Но не здесь. То есть в Отраде, но только в старом храме пресвятого Николая. Там из-за тесноты были разобраны приделы. Вот их и перестраивал наш Мартемьянов. Да по неопытности оплошал – старая кладка там мудрёная была, а камень, точно, привезли не тот.

– Да, легче новое поднять, нежели старое-то переделывать, – заметил Шарлемань.

– А то! Но дело, говорят, пошло на лад, притом отстроена и богаделенка и школа. Заказчица исправно платит. – Пётр лукаво улыбнулся.

Шарлемань чуть призадумался и щёлкнул пальцами:

– А эта странная история с графиней Анной Алексеевной?

– А вот об этом, – Пётр развел руками, – строителям неведомо.

– Да, впрочем, нам это уже неважно.

Шарлемань допил остатки чая, доел пирог и встал из-за стола.

– Итак, сегодня отдыхаем. Утром подашь мне выходной сюртук – да непременно, новый, чёрный. Вели Степану вычистить коляску, скажи – у хозяина важный визит. И отдыхать, сегодня отдыхать!

Лёг Шарлемань в тот вечер рано, дабы иметь наутро свежий вид и бодрость духа. Уснул легко, и спал довольно крепко – спокойным и вполне здоровым сном.

 На утро следующего дня, старательно намытая, да умащённая до блеска колясочка надворного советника мягко пружинила на смазанных рессорах, свернув с Большой Морской на Невский, в сторону Дворцовой.

Против парадного входа гостиницы «Лондон» Шарлемань велел остановить. Встречающий гостей седой швейцар в длиннополой зелёной шинели с поклоном распахнул внушительную дверь. Шарлемань, прижав к себе бювар, со снятым при входе цилиндром в руке, вошёл в просторный вестибюль.

– Госпожа Новосильцева? Екатерина Владимировна? – переспросил портье. – Так точно, пребывает у себя.

– Попрошу доложить. – Шарлемань представился и протянул визитку.

Не более пяти минут спустя, он шёл по красному ковру гостиничного коридора к апартаментам Новосильцевой.

Екатерина Владимировна ждала в гостиной, в домашнем чёрном платье кружевном чепце на серебристых волосах. После приветствия она присела на диван, указав архитектору место напротив себя.