– Генеральская! Заместитель командующего генерал Кузьмичев приехал, – авторитетно заявил зампотех, разглядев номер. – Принесла его нелегкая на наши головы…

«Волга» затормозила, из салона вышел статный начальник и грозно рыкнул:

– Чего стоим истуканами? Вводная – боевая тревога!

Офицеры и солдаты помчались к боксам, принялись распахивать заваленные снегом ворота. Двери и ворота не поддавались, и началась суета. С горем пополам все же открыли входные двери. Одни солдаты продолжали расчищать снег, другие заводили и прогревали двигатели танков, бронетранспортеров и автомобилей, третьи тащили боеприпасы и пулеметы. Подогреватель двигателя одного из танков полыхнул огнем, и языки пламени побежали под его днищем. В танке полный боекомплект, а рядом еще десять танков со снарядами внутри! Рванет – мало не покажется! Комбат не растерялся и вместе с ротным капитаном Меньшовым, схватив лопаты, закидали огонь песком и снегом. Бестолковщина, переходящая в панику, царила кругом.

Тревожные ворота в сторону леса открыть никак не получалось, так как дежурный не смог найти ключи, тогда передний танк ИС-3 их просто снес и выехал за пределы парка.

– Стоп! Стоп! Я сказал – прекратить учения!!! Отбой тревоге! – заорал в мегафон генерал и остановил «войну».

Напряжение разом схлынуло, но броуновское движение людей и техники продолжалось и далее минут пятнадцать, пока не удалось поймать и остановить последнего бегающего солдата.

Командир полка построил офицеров: запыхавшаяся и разгоряченная шеренга источала легкий перегар, а над головой клубился пар. Генерал прошел вдоль строя, недовольно покачал головой и велел собраться в клубе на разбор полетов.

Тесный солдатский клуб размещался на первом этаже одной из казарм. Первый вопрос генерала Кузьмичева удивил всех офицеров и был совсем не о результатах проверки боевой готовности. К удивлению Громобоева, и этот генерал был не менее мордат, чем Никулин. Такая же большая арбузоподобная голова и широкая красная морда.

– Чей транспорт стоит на КПП? Это какой-то бардак!

Действительно, на площадке перед КПП полка ютилось пять стареньких машинешек: тридцатилетняя «Волга», ржавый «москвич», горбатый «запорожец», подержанные «жигули», потрепанная «Нива» и лишь одна новая «Волга». Ах да, еще там стоял черный мотоцикл «Урал» с коляской начхима.

– Это автомобили наших офицеров, – начал было докладывать командир полка, пытаясь пояснить, что это не какие-то посторонние машины гражданских лиц, а свои, полковые.

– Я и говорю, бардак! Развели тут, понимаешь, анархию! Чья «Волга»?

– Какая? – уточнил кэп.

– «Газ-24»! – вновь рявкнул генерал.

– Моя, товарищ генерал-лейтенант! – доложил заместитель командира полка по строю. Эту «Волгу» вечно улыбающийся и неунывающий подполковник Смехов привез из Африки, где служил главным советником бронетанковых войск в армии Уганды. – Техосмотр пройден, машина исправна.

– Мне плевать, исправна она или нет, – сказал как отрезал генерал Кузьмичев. – Офицер, у которого есть личный автомобиль, – пропащий для службы. Он потерян для армии.

– Не понял, товарищ генерал-лейтенант, – всплеснул руками Смехов. – Для чего потерян? Для армии? Для какой?

– Повторяю. Офицер, у которого есть личный автомобиль, потерян для Советской армии! Для какой же еще!

– А я читал, что в американской армии у каждого офицера есть личный автомобиль, – подал реплику с места острый на язык майор Холостяков, у которого тоже был личный «москвич».

– Кто это сказал? – грозно спросил генерал.

– Я сказал, – ответил Холостяков и встал по стойке смирно.