– И сколько лет знатоку анекдотов? – понимающе подмигнул Ковалев.

– Двадцать шесть, – явно испытывая удовольствие от самого факта, просветила общественность Людмила Анатольевна.

– Вика, передай мне, пожалуйста, селедочку под шубой, – растянул в улыбке губы Вася. Глаза же фотографа при этом оставались серьезными, что производило неприятное впечатление.

Вика молча подвинула к нему селедочницу.

– Правда, Вика у нас в редакции самая красивая девушка? – ухмыльнулся Вася, повернувшись к Даниилу.

У Дана от такой бесцеремонности вытянулось лицо.

– Для меня самая красивая – моя жена, – галантно выкрутился он, заставив меня от досады прикусить язык, чтоб не ляпнуть что-нибудь скандальное. Дану ужасно не нравится, когда я опускаюсь до базарного этикета.

Собственно говоря, мне много и не надо. Убрал бы он из своей речи всего два слова: «для меня», и я была бы полностью удовлетворена. Не потому, что считаю себя самой красивой, а потому что ответ должен быть равноценным вопросу.

В этот момент мне вдруг показалось, что Вася что-то быстро шепнул Вике, после чего та дернулась и сбила на пол салатницу с «оливье». Не знаю, было ли жалко Васе салат или посуду, но Вику он пожалел.

– Ничего, ничего, дорогая, – дружески потрепал он ее по плечу, – с кем не бывает.

Вика резко сбросила его руку и, в сердцах швырнув скомканную салфетку на тарелку, вышла. Следом за ней подорвался Шурик.

– Ой-ей, побежал утешать, – прокомментировал Василий. – Футы-нуты, нервные мы какие!

Он делано рассмеялся и, развязно взяв за руку Светлану, притянул ее к себе. Очаровашка покорно прильнула к нему, восторженно глядя на него голубенькими глазками из-под реденькой беленькой челки. И тут же предложила:

– Потанцуем?

– Музыка слишком тихая, – отмахнулся он.

– Я сейчас сделаю громче! – сказала Света.

Девушка побежала к магнитофону, Смирнов, проводив ее ироничным взглядом, повернулся к Яковлеву и процедил:

– Пойду, воздухом подышу. Душно что-то. – И он вышел.

Света сникла, руки ее безвольно опустились, и тут любвеобильное сердце Ковалева не выдержало. Он взял ее за талию и повел танцевать.

Танцевать Владимир любил. Вытащив Светлану на свободное место и убрав лишние стулья, он принялся усиленно демонстрировать свое мастерство, виляя бедрами и выворачивая ноги. Когда-то в детстве он учился бальным танцам и с тех пор считал себя непревзойденным танцором.

Серафима этого зрелища не оценила. Окинув мужа ироничным взглядом, поднялась и, громко хлопнув дверью, вышла, но он танцевать не перестал. Однако, как только музыка смолкла, Ковалев бросился следом за Серафимой, оставив Светлану стоять посреди комнаты.

Девушка растерянно смотрела на закрывшуюся дверь и кусала губы. Казалось, она вот-вот расплачется, и Яковлев не выдержал.

– Садись, очаровательная, выпьем за любовь, – сказал он.

Игорь Семенович быстро налил водки и придвинул одну рюмку Светлане. Они чокнулись, выпили на брудершафт и закусили кабачковой икрой. Икра стояла ближе всего, а Яковлеву лень было тянуться за чем-либо другим. Светлана же впала в тихую задумчивость и ела с брезгливым равнодушием.

Смесь в нашей компании получалась взрывоопасная: Яковлев, много лет влюбленный в Вику и прощавший ей все или почти все, Вася, судя по всему так до конца и не смирившийся со своей отставкой и временами пытавшийся вернуть расположение Вики, и Шурик, птица неясного полета, этакий «щегол», как метко окрестила бравого лейтенанта, впервые его увидев, Любимцева.

Из-за закрытой двери слышались невнятные возбужденные голоса, я прислушалась, от напряжения вытянув шею, и встала.