– Ой, Люда, – потрясла головой Серафима, будто отгоняя назойливую муху, – тебе медведь на ухо наступил.

– Слон, – уточнила Сусанна.

– Наступил, – радостно согласилась Любимцева, – но петь я все равно люблю. Так бы целыми днями и пела!

Я меланхолично нарезала на блюдо огурцы и помидоры, украсила все веточками зелени и вручила Светлане, сидевшей у стены как пай-девочка, сложив руки и глядя на нашу возню невинными голубыми глазами:

– На, неси на стол.

Очаровашка с готовностью упорхнула и довольно быстро вернулась.

– Еще есть, что нести?

– Есть. – Серафима сунула ей в руки тарелку с колбасой. – Скажи Вике, пусть придет, найдет мне терку. Сыр натереть надо.

Светлана ушла и отсутствовала так долго, что я даже забыла, куда ее посылала Серафима. Поэтому, когда Очаровашка вновь влетела в кухню, я вздрогнула от неожиданности. Тем более что она радостно объявила:

– А ее там нет!

– Кого нет? Терки? – переспросила Серафима.

– Вики.

Я почувствовала укол в сердце – вот оно, началось – и сказала, что пойду поищу хозяйку. И нашла. В дальней комнате. Это была, вероятно, Викина спальня. Даниил сидел за столом, рассматривая альбом с фотографиями, а «сладкая девочка» откровенно обольщала моего мужа, кокетничала, томно закатывая глаза, поводя плечиком и наклоняясь так, что ее пышный бюст почти касался носа моего мужа.

Я прислонилась к дверному косяку, почувствовав слабость в ногах. И тут Вика подняла голову и невинно спросила:

– Что случилось?

– Ничего. Кроме того, что вас все ждут.

– Да, действительно, нехорошо получается. Давайте, Вика, продолжим наш разговор немного позже. – Даниил встал, а я, не ожидая, когда он подойдет ко мне, вернулась на кухню.

Голова у меня гудела, как после нокдауна. Я механически протянула руку к пачке сигарет, лежавшей на окне, достала одну и трясущимися руками прикурила.

– Ты ж вроде бросила? – удивилась Сусанна.

– Опять начала, – рассеянно ответила я. И тут увидела в руках Серафимы терку. – Ой, прости, совсем забыла, за чем ходила, – виновато произнесла я.

– Ничего, я сама нашла, – сказала она.

Сима натерла сыр, выдавила туда чеснок и, положив сметаны, начала мешать.

– Жадно куришь, будто с голодухи. Что-то случилось?

– Нет, – мотнула я головой. – Я тут чью-то сигарету без спросу стащила.

– Травись, не жалко, – откликнулась Сусанна и выпустила очередной клуб дыма в окно. – Так что там произошло? Ты сама не своя.

– Ерунда. Вялотекущая шизофрения.

– А, – кивнула она, – это не страшно. У нас она у всех. Течет.

Мы наконец сели за стол и заработали столовыми приборами. Есть мне совершенно расхотелось, и я только вяло ковыряла вилкой салат.

– Ты почему не ешь? – повернулся ко мне Даниил. – Не нравится? Может быть, тебе рыбы положить?

– Не хочу, – поморщилась я.

– Что значит «не хочу»?! – искренне изумился он.

Никогда не страдавший отсутствием аппетита, мой супруг абсолютно не понимал, как можно добровольно отказываться от еды.

– Это значит – не буду.

– Еще чего! – пробормотал Даниил и с усердием, достойным лучшего применения, накидал мне в тарелку всего, что нашел на столе. – Ешь!

– Дан, ну что ты делаешь? – заныла я.

– Какой красивый поросенок! – вдруг воскликнула Любимцева. – Помнится, на Новый год такой же был. Это не он, случайно?

Вика сразу поняла ее намек – новогоднего поросенка так и не попробовали из-за ее ссоры с Яковлевым. Скандал тогда разгорелся не на шутку, дошло до метания друг в друга посудой, и гости предпочли тихо ретироваться.

– Он, – кивнула Вика.