– Характер у нее еще тот, – сказал Ливиан. – Но, надеюсь, ты сумеешь подобрать к ней ключик. Я бы сказал, у вас есть кое-что общее. Вы особенные, ни на кого не похожи. Иногда таким созданиям хочется разделить друг с другом собственное одиночество.

– Ну, я поняла. Давай сюда оставшуюся чернику.

Аравийская пустыня

Наши дни

Следопыт-бедуин, нанятый Ливианом, оказался мужчиной с длинными седыми волосами, окладистой бородой и мудрыми черными глазами, щедро опушенными ресницами. По-английски он говорил плохо, предпочитая использовать принятый в его части пустыни диалект арабского. Братья им владели, а вот Летисия не понимала ни слова, и во время бесед Деон играл роль переводчика. Халид – так звали бедуина – был следопытом в третьем поколении. Он рассказал, что его отец до сих пор водит через «великое песчаное море» стада и туристов, хотя летом ему исполнится сто два года.

– Всю жизнь был следопытом, – объяснил Халид. – Это передается по наследству от отца сыну. Это у нас в крови.

Верблюды с путешественниками на спинах величаво ступали по песку. Ливиан, закутанный в белый платок по самые глаза, смотрел по сторонам с нескрываемым любопытством. Интересовали его, разумеется, не редкие растения и еще более редкие оазисы. Он восстанавливал в памяти те далекие дни, когда пустыня цвела, и в ее сердце находился сад Жреца. Их дом, священное место для темных эльфов с янтарными глазами и голубой кровью. Сегодня магии здесь не ощущалось. Только несусветная жара. Они шли по пустыне вторые сутки, прервавшись для того, чтобы устроить привал и отдохнуть у костра. Остановились в оазисе, обновили запасы воды и пищи и вновь отправились в путь. Пылающий диск солнца клонился к горизонту. Деон не уставал удивляться странной особенности этих земель: вроде бы ты наблюдаешь закат, но ночь сваливается на песчаные барханы внезапно, накрывая их плотным черным покрывалом мрака. На небе, которое было светлым еще какой-то час назад, появляется россыпь звезд. Он путешествовал в горах, видел северное сияние в Норвегии и наслаждался тихими морскими ночами. Но в пустыне ночи самые красивые. Ты лежишь на спине, любуешься сверкающим бархатом над головой, и от этого великолепия сладко замирает сердце.

– У твоего отца есть печать? – полюбопытствовал Ливиан.

– Печать? – удивился Халид.

– Знак в виде «дурного глаза» на спине между лопаток. Я чувствую в тебе темную кровь. Думаю, твоя мать была светлой эльфийкой. А, может, и темной. От союзов эльфов и людей с печатью часто появляются дети с особым чутьем.

– Моя мать – темная эльфийка, господин, – подтвердил следопыт. – Но насчет печати у отца я ничего не знаю. У меня трое братьев, а следопытом уродился лишь я. Остальные разводят верблюдов и лошадей. Это благородное занятие. Оно приносит много денег. Все мы богаты, слава богам. В этих землях удача сопутствует тем, кто не боится тяжелого труда. – Он посмотрел в направлении горизонта, прикрыв глаза ладонью. – Солнце скоро сядет. Нам пора устраиваться на привал. Мы как раз добрались до оазиса, о котором я рассказывал. К закату будем на месте.

Деон снял с пояса флягу с водой.

– Уверен, что не хочешь проводить нас до финальной точки пути? – спросил он.

Халид замотал головой.

– Рад бы, но не могу. Дом светловолосого господина – нехорошее место. Говорят, стоит приблизиться к нему и увидеть слова на незнакомом языке, написанные на воротах – и тебя целых пятьдесят лет будут преследовать несчастья. Говорят, он колдун. Владеет злой магией.

– И что, ты в это веришь? – улыбнулся Ливиан.