Ужасное разочарование.

– Я вернусь поздно. Не жди.

Наверное, попытается подцепить богатого «папика» в каком-нибудь баре, но я не спрашиваю. Мне все равно, куда и зачем она идет: я рада любой передышке.

Мне снова приходит мысль, что я ни капельки не похожа на мать. Не унаследовала ни ее золотистых кудрей, ни острого носа, ни высокого роста и худощавого телосложения – чему очень рада.

В глубине души понимаю: наши отношения не спасти.

Она смотрит на меня, потом цокает, еще раз выражая разочарование, влезает в туфли на высоких каблуках, берет сумочку и указывает в сторону гостиной:

– На забудь прибраться. Квартира в ужасном состоянии.

Мама проходит мимо меня к выходу, и я тихо, чтобы она не услышала, бормочу:

– Да, потому что ты никогда не убираешься.

Но даже если бы она услышала, это ничего бы не изменило.

Дверь захлопывается, и я остаюсь одна.

Пять минут. Приди я домой пятью минутами позже – не пришлось бы выслушивать все это. Но мне не повезло, и теперь я чувствую себя еще хуже, чем прежде, хотя это кажется невозможным.

Не знаю, понимает ли мама, что своими замечаниями она ранит меня. Она твердит, что беспокоится, но я больше не могу этого терпеть. Я собираюсь съехать. Должна, потому что желание поладить с мамой и заслужить ее любовь не пересиливает желания избежать боли, которую она мне причиняет. Я хочу отдохнуть – от мамы, ее слов и осуждающих взглядов. Пусть даже это означает, что мне придется дольше выплачивать кредит за учебу и потуже затянуть пояс. Я справлюсь. Оно того стоит. В одном абсолютно уверена: беспокойство за свою дочь выглядит иначе. Недостаточно повторять, что «беспокоишься», – нужно подкреплять слова действиями, чего мама не делает. По крайней мере, в последнее время. Хотя в общем-то никогда не делала. Я оставалась с ней, потому что надеялась: когда-нибудь это изменится и все наладится… или однажды мне станет все равно. Но сегодня особенно больно осознавать, что мои мечты так и остаются мечтами. Что наши с мамой отношения нельзя назвать ни близкими, ни сердечными, и мое безразличие – всего лишь защитная реакция. Ужасно, но я часто спрашиваю себя: полюбит ли меня кто-нибудь, если даже маме плевать на меня?

Вместо того чтобы идти домой, я как минимум раз в неделю ночую в больнице – и это помимо ночных дежурств. Лишь бы не возвращаться сюда и не встречаться с мамой. Чудо, что это еще не заметили. Даже Лора не знает. А две недели назад я сняла номер в гостинице, что делала не в первый раз.

Тру глаза.

Да, я найду себе другую квартиру. Но не сейчас. Не сегодня. Завтра, может, послезавтра. Когда приведу себя в порядок, заглушу воспоминания и немного посплю.

Сегодня понедельник. За выходные я почти не видела маму. Повезло. Я надеялась, что многочасовой сон пойдет мне на пользу, но чувствую себя так, будто и не ложилась в кровать. Мне снились кошмары. В последний раз кошмары мучили меня перед выпуском из медицинской школы, когда я боялась провалить экзамены. Я долго не могла добиться результатов, которые бы отвечали моим ожиданиям, и это меня убивало. Не думала, что буду страдать из-за страшных снов, но оказывается, они бывают не только у детей. Кошмары – жадные маленькие чудовища, которые вонзают острые коготки в каждый твой страх, каким бы незначительным он ни был, заставляя его расти и набирать силу, – и чем хуже тебе становится, тем чудовища довольнее. Кошмарам все равно, сколько тебе лет, откуда ты и чем занимаешься, – они найдут и поглотят тебя.

Господи боже… Все выходит из-под контроля.

Я снова стою перед палатой Митча и проклинаю себя за это. Жалюзи опущены, мне ничего не видно, но я не могу заставить себя войти внутрь. До чего смешно. Смешно и нелепо.