– Чего мы достигнем после ее психологической обработки?

– Человеческая сущность Джейн будет деформирована. Она превратится в сломленного человека. Сейчас она стала сомневаться в Аносове. А вдруг он и вправду плохой парень? Вдруг он действительно связал с преступниками, террористами. И это как раз то, что нам нужно. Вы сами увидите, как совсем скоро она предаст Аносова. А после этого станет терзаться виной за свой подлый поступок. Она постоянно, днем и ночью, станет испытывать страх за свою жизнь, за жизнь своего ребенка, оставленного в Америке. Психологическое давление надо продолжить, усилить. Возможно, Джейн испачкает руки кровью, убьет или тяжело ранит человека…

– Убьет человека? – переспросил Куприн. – Испачкается кровью?

– Почему бы и нет? Можно попробовать и такой вариант. Кровь и смерть – это старый проверенный практикой способ психологического давления. Тогда к сомнениям и страхам добавятся новые фобии. Страх ответственности перед законом. Боязнь получить здесь, в России, долгий тюремный срок. Возможно, умереть в тюрьме, никогда не увидеть свою дочку… Угнетенное психологическое состояние. Я не завидую этой женщине. Сейчас ей трудно, но будет еще труднее.

– Не понимаю, о чем вы? – Куприн был заинтригован.

Лихно встал, отошел в угол комнаты, к рукомойнику. Наклонился, пустил воду и стал мыть руки, тщательно натирая ладони дешевым темным мылом.

– Терпение, мой друг, – сказал он. – Терпение… Скоро вы все увидите сами. Джейн будет жить в плену страха, потеряет сон, потеряет способность к сопротивлению, к самостоятельному мышлению. Из нее можно будет веревки вить. Сейчас она видит в нас врагов, а вскоре мы станем ей почти друзьями, единомышленниками, ее защитниками. Конечно, если в течение ближайшего времени она не сойдет с ума… Можете мне поверить: психологические перегрузки порой тяжелее, гораздо тяжелее физических пыток.

– Интересно…

– И вот тогда мы придем к Аносову вместе с дамой его сердца, вместе с его ребенком. И скажем: а теперь, друг любезный, – плати. И он отдаст все. Не раздумывая. Без всяких условий, без лишних слов. А вы говорите: пустая трата времени, болтовня…

Лихно вытер руки, повесил полотенце на вбитый в стену гвоздь и, резко обернувшись, поймал на себе восхищенный взгляд Куприна.

Услышал телефонный звонок, Радченко взглянул на часы: без пяти одиннадцать. И подумал, что в это позднее время приличные люди уже не звонят, а если все же беспокоят, то исключительно по срочному делу. Дима услышал голос Лайзы, подруги Джейн, что приехала с мужем из Канзаса.

– Прости, что я не вовремя, – сказала она по-английски. – Но творятся какие-то странные дела. После исчезновения Джейн нам со Стивом не к кому обратиться. Кроме тебя.

– Что случилось?

– Не хочу говорить по телефону, – ответила Лайза. – Ты не мог бы заехать к нам прямо сейчас? Или встретимся на полдороге?

– Лучше последний вариант, – ответил Дима и объяснил, как добраться до пивного бара «Раритет». – Это хорошее место. Мы сможем спокойно пошептаться.

Он положил трубку, вышел из кабинета, завернул в ванную комнат. Вода сочилась тонкой струйкой, Радченко успел вымыть руки и сполоснуть лицо, еще до того момента, когда вода совсем перестала течь. Он подумал, что за те бешенные деньги, что платит за аренду дома на Рублевском шоссе, мог бы получить исправную канализацию и воду. Но унитаз среди ночи извергал воздушные пузыри, издавал странные звуки, похожие на бормотание проснувшегося гейзера или подземной реки.

Радченко вернулся в свою спальню, покопавшись в стенном шкафу, выбрал видавшую виды кожаную куртку с косой молнией и протертыми локтями, башмаки из грубой кожи и джинсы. Уже одетый в коридоре он столкнулся с женой. В длинном стеганом халате она шла навстречу.